…. Индивидуальные модели «объект — объект» (матрицы субъективного сходства объектов), модели «категория — категория» (или «признак — признак»). "Знаемые» системы значений, или «декларативные», таблицы «объект — категория».
Наша задача и проще, и сложнее. Проще, потому что мы не намерены вдаваться в детали. И сложнее, потому что мы намерены делать обобщения, не нанося при этом слишком существенного вреда смыслу. Суть авторского подхода заключается в том, что конкретный объект первично отражается как условный образ. Это может быть, например, образ предмета, звука или даже символа. При этом головной мозг совершает все операции именно с образами. Для сравнения - современные однопроцессорные ЭВМ совершают операции, как правило, с символами. Образы с большей или меньшей достоверностью, но отражают вид, а также те или иные свойства реального предмета.
Дальше с этими условными образами происходят различные манипуляции. В частности, образ, видимо, сравнивается с шаблонами, хранящимися в нашей голове. В ходе манипуляций, насколько можно понять, и первичный образ может тоже трансформироваться, превратиться в более схематичное отражение отражения, упроститься. Однако все равно это отражение, хотя уже не исходного предмета, а его отражения. То есть отражение отражения.
В природе мы тоже знаем такой эффект. Речь идет о простом зеркале. И в нем отражается какой-то конкретный предмет. При этом сам предмет остается на месте, а его отображение в виде условных знаков распространяется дальше. И может еще раз отразиться и еще раз трансформироваться. При этом конечное отражение может иметь мало сходства с самим предметом, но это не столь важно. Важно, что сам процесс отражения возможен и даже присущ окружающему нас миру.
Конечно, неверно сводить весь процесс работы интеллекта к простому отражению в зеркале. Зеркало – это совокупность первичных элементов, расположенных в определенной системе.[101] Благодаря этому возможно существование зеркал и создаваемых ими отражений, к которым мы привыкли в обыденной жизни. Однако на примере зеркала можно показать, что возможность существования интеллекта связана именно с такими элементами, расположенными и связанными между собой, создающими однородную массу. Но зеркало – это еще и определенный эффект – отражение, то есть создание условного образа реального предмета с помощью световых элементарных символов. Тут, на наш взгляд, есть немалое сходство с процессами, происходящими и в человеческой (и не только человеческой) голове.
Следует также подчеркнуть, что чисто теоретически все связано со всем, все несет какую-то информацию обо всем. И это вытекает из принципа отражения как всеобщего свойства материи. Именно поэтому аналогия с зеркалом и представляется достаточно наглядной и не слишком неуместной.
Важно отметить, что в ходе отражений мы имеем дело с разными первичными элементами. Самый первичный элемент – это условный знак, символ, из множества которых и складывается само отражение. В вычислительных машинах (не нейрокомпьютерах), например, это символ, цифра, лежащая в основе цифрового изображения. Однако первичным, самым простым элементом при обработке человеком полученной им информации является не цифра, а само отражение предмета. А вот множества этих отражений (первичное, вторичное, последующие) и представляют собой массив информации, с которым наше сознание и проделывает определенные операции. Первичный элемент – отражение всего предмета.
Тут нам могут возразить, что мы недопустимо упрощаем процесс восприятия и обработки информации в наших с вами головах. Человек воспринимает окружающий мир с помощью различных органов чувств. При этом сигнал в мозг приходит разный. Как же можно так сваливать все в кучу? Оказывается, не только можно, но и нужно. Авторы данной книги совершенно согласны с теми учеными, которые утверждают, что наш мозг обрабатывает сигналы, полученные от разных органов чувств, по совершенно одному и тому же алгоритму. При обработке полученного образа, вне зависимости от того, идет ли речь о зрении, осязании, обонянии, вкусе или слухе, наш мозг использует одну и ту же операцию. Не все ученые согласны с таким подходом, но нам как авторам именно он представляется достаточно разумным и правильным. Зоны коры головного мозга, обрабатывающие сигнал (образ), полученный органами чувств, устроены примерно одинаково. И, скорее всего, сигнал они также обрабатывают одинаково, по одному и тому же принципу. При этом в процессе обработки участвуют клетки, которые устроены одинаково и взаимодействуют одинаково. Сигналы же, идущие от разных органов чувств, также по своей природе одинаковы. Единственно, их делят на пространственные и временные (зрительный образ – это скорее набор пространственных сигналов, а звук – скорее временных).
Нужно чуть подробнее коснуться позиции противников такого подхода. Нередко речь идет о специалистах, пытающихся с помощью программных средств моделировать те или иные функции мозга человека, касающиеся восприятия. Механизмы, используемые при этом для моделирования зрения, в принципе иные, чем те, которые используются для моделирования осязания. С практической точки зрения это, наверное, верно. Однако тут программисты действуют иначе, чем наш собственный мозг. Для того, чтобы наиболее рациональным образом решить конкретную практическую задачу и создать программу, позволяющую "видеть", это правильно. Но одновременно такой подход не очень помогает понять определенные особенности человеческого процесса восприятия. Довольно сильно путает ситуацию и то, что при различных операциях (например, зрение и осязание) активизируются разные участки мозга. В этой связи так и просится аналогия с устройством, состоящим из принципиально разных модулей, каждый из которых отвечает за определенную функцию. Модули, может быть, и имеются. А вот принцип работы каждого модуля, надо полагать, одинаковый. Более того, ряд медицинских опытов позволяет утверждать, что одни участки мозга животного могут заменять другие.
Если говорить о механизме восприятия мозгом внешней информации, то можно упомянуть и предлагаемый иногда принцип "стальной иглы". Использование выражения "стальная игла" при этом достаточно условно, можно было бы употребить и иные термины. Суть этого принципа сводится к тому, что человек имеет дело не с передаваемой информацией, а с раздражителями (укол иглы), которые вызывают у него в мозге активизацию соответствующих моделей. То есть, например, сказанные слова в таком случае не несут самостоятельной информации, они лишь активируют у нас те или иные модели, которые и имеют какой-то смысл, несут какую-то информацию.[102] Если действительно так понимать механизм работы мозга, то тогда надо немного по-иному подходить и к процессам его моделирования.
Еще один вопрос, это насколько человеческий мозг действует аналогично компьютеру. Тут тоже существует значительный разнобой в подходах. Авторы данной книги придерживаются того взгляда, что человеческий мозг несомненно осуществляет операции с символами, в том числе и таким образом, что эти действия вполне можно квалифицировать как вычислительные операции. Однако, оперируя с символами, мозг, как правило, рассматривает их как связанную совокупность, определенный образ. А действия с образами – это преимущественно операции с памятью, а не вычислительные действия. В этой связи авторы данной работы, как и ряд других ученых, полагают, что человеческий мозг – это скорее хранилище информации, чем вычислительная машина.
Философия интеллекта
Было бы несправедливо, рассуждая о путях создания искусственного интеллекта, не упомянуть, хотя бы вскользь, о некоторых подходах к решению этой проблемы с точки зрения философии. Это тем более необходимо, что в наше время довольно часто можно встретить высказывания, что человечество в принципе не может создать никакого искусственного интеллекта, подобного человеческому. Поначалу, в середине пятидесятых годов прошлого века, настроения были прямо противоположными. Казалось, что вот еще чуть-чуть, и будет изобретена машина, обладающая чем-то вроде человеческого разума. Но, несмотря на привлечение лучших умов и довольно значительные вложения материальных средств, искусственный интеллект как что-то похожее на человека так пока и не был создан. Да, конечно же, машины играют на бирже, выигрывают в шахматы, имитируют человека в Интернете. Но в целом это явно еще не человек с интеллектуальной точки зрения. Что-то тут явно не получается.
Авторы данной книги полагают, что основная (но, конечно, не единственная) проблема заключается не столько в недостаточной изощренности компьютерных программ, и не в способности "железа" запоминать большое количество байт информации. И даже не в том, как именно осуществляются вычислительные операции, последовательно или параллельно. Не сильно зависит это и от характера обрабатываемой информации – является ли она математическим рядом символов или образами. Делу вряд ли поможет и переход от однопроцессорных вычислительных машин к искусственным нейронным сетям. Скорее всего, основная проблема заключается в неверном философском подходе.
Поясним эту мысль. Современные вычислительные машины обладают высоким быстродействием, могут хранить значительные объемы информации. Во всяком случае, такие объемы, которые являются сопоставимыми с памятью человеческого мозга. Казалось бы, вот еще один шаг, еще одно усовершенствование программы, и машина станет человеком. Но тут возникает одно препятствие. Программисты должны получить задание, что именно они должны создать. Однако это задание таково, что пока оно невыполнимо. Программистам говорят примерно следующее: "Создайте программу, обеспечивающую феномены сознания, мысли, творчества, разума". Программисты резонно спрашивают, а что это такое – разум. И получают объяснения, которые никак, ни в каком виде не превращаются в машинную программу. Либо программисты недостаточно умны, либо задание поставлено так, что его в принципе нельзя выполнить.
Не исключено, что имеет место именно второе. Программистам предлагают такие объяснения, что именно понимается под разумом, мыслью, творчеством, сознанием, пониманием, что действительно это никак невозможно воспроизвести в виде программы для вычислительной машины. Причем тут существует и изрядная терминологическая путаница. Нейробиологи говорят на одном языке, лингвисты на другом, а философы и вовсе апеллируют к своим собственным устоявшимся понятиям.
Проблема, скорее всего, заключается в глубочайшем заблуждении относительно места человека, да и всего живого, в окружающем мире. Все человеческое общество строится на презумпции, что все живое, а человек в первую очередь, имеет некоторые божественные качества. Мы тут умышленно немного утрируем ситуацию. Ясно, что прямо вам так никто не скажет. Но будут говорить разные запутанные фразы, которые в конечном итоге именно это и будут означать.
Эти божественные качества сводятся вот к чему. Очень многие вам скажут, что человек волен сам определять свою судьбу. Захочет, станет музыкантом. А захочет, будет шофером или банкиром. Может быть, это хотение никогда не реализуется, но в любом случае человек может по крайней мере сделать так, что он будет стремиться к этой цели. Человек, как вам объяснят, может стать бизнесменом. С этой целью он может заключать самые различные гражданско-правовые договоры, устанавливая при этом любые условия таких договоров, если это не противоречит закону. Человек, наконец, может выбрать преступный путь поведения. Это не поощряется, но такой выбор тоже возможен. В таком случае за этот выбор человека либо накажут, либо будут перевоспитывать.
Мы тут представили довольно ограниченный набор того, что вы услышите, если начнете свои расспросы. Однако и этого достаточно. Как вы видите, даже в одном абзаце удалось затронуть самые принципиальные проблемы устройства человеческого общества. Попытка замахнуться на них чревата по крайней мере непониманием, а может быть, и неприятностями. Однако давайте все-таки попробуем.
Как нетрудно убедиться, центральный элемент всех подобных объяснений – это утверждение о том, что человек способен сам определять свои действия. То есть, по сути, предполагается, что его действия не являются прямым результатом каких-то причин, а они беспричинны. Единственная причина – это человеческая воля. Иными словами, тут речь идет опять-таки о все той же свободе воли, свободе выбора. Но откуда она взялась, эта свобода? Все физические и химические процессы, которые мы вокруг себя наблюдаем, имеют одно твердое свойство – они характеризуются причинно-следственной связью. Тут не может ничего произойти, если тому нет причины. А человек состоит из тех же молекул и атомов, а вот нет, якобы не подчиняется этому закону о причинно-следственных связях. В отличие от всей остальной материи, он, как многие полагают, способен породить последствия без причины. Опять-таки, вам никто прямо не посмеет признаться, что человек и другие живые существа способны создавать следствие без причины. Нет, конечно же, вам произнесут внешне умную речь, упомянут детерминизм, предопределенность всех наших действий. Но при этом сошлются на какой-нибудь хитрый механизм, который на словах якобы не противоречит детерминизму, но одновременно обеспечивает свободу выбора. Например, нежесткую связь души и тела, обработку человеком получаемых им сигналов с помощью каких-то особых внутренних качеств. Или еще что-то в этом же духе.
Можно спросить любого человека, почему он считает, что у него есть свобода выбора своих поступков, свобода поведения. Ответ будет примерно следующим: "Во-первых, я субъективно ощущаю, что у меня имеется свобода выбора своих действий. Во-вторых, если ставить такую свободу под сомнение, это может означать разрушение основополагающих принципов устройства человеческого общества, что совершенно недопустимо". Вряд ли на этот вопрос можно получить принципиально иной ответ. Суть определенно сведется к тому, что единственное доказательство свободы воли – это наши субъективные ощущения.
Можете указанное человеческое качество порождать последствия без причины называть свободой воли. Можете использовать другие более сложные словесные конструкции. Суть от этого меняется не намного. Мы с вами якобы обладаем особым качеством, не присущими остальной известной нам материи, которая существует в мироздании. Качеством создавать последствия без причин. Ну, и как правильно назвать такое качество? Если не кривить душой, то речь идет о самом настоящем божественном качестве. Только божество может обладать свойствами, которых больше ни у кого нет. Только Бог может творить чудеса. Суть чуда в том и заключается, что Бог производит какой-то результат, который был невозможен при совокупности имевшихся причин. Выходит, что и мы с вами самые настоящие божества. Бог может накормить всего несколькими хлебами тысячи человек. Хотя если следствие является порождением определенной причины, то несколькими хлебами можно накормить только несколько человек, но не тысячу. А если тысячу, то это следствие без причины, которое мы называем простым словом "чудо".
Философы могут не согласиться с тем, что свобода выбора имеет все признаки чуда, волшебства, божественности. Да, действительно, трудно признать, что мы с вами в двадцать первом веке описываем некоторые свои качества с божественных позиций. Но другие слова сути не меняют. Философы глубокомысленно заметят, что весь окружающий мир делится на материальное и духовное. Для материального причина и следствие есть неотъемлемые качества. А вот для духовного существуют свои правила, свои причины и следствия. И духовное особым образом взаимодействует с материальным. Причем делает это таким образом, что у нас с вами возникает свобода воли. Не правда ли, изящное объяснение? Вроде и про божественное происхождение нет ни слова, и свобода воли сохранилась.
Нейробиологи и вовсе не склонны говорить о чем-то духовном и материальном. Они нередко (даже, пожалуй, как правило) идут в своих объяснениях другим путем. Дают определения разуму, сознанию, мысли, творчеству с точки зрения специфических медицинских терминов, например, из области психологии. Получается, что если вы не врач, то вам и не дано понять, о чем именно идет речь. Суть же терминологических изысканий сводится к тому, что нейробиологи (психологи) как бы констатируют, что разум, сознание и все остальное объективно существуют и являются особыми психическими состояниями. Опять-таки не говорится ни слова про божественное происхождение. Просто предполагается, что в дополнение к чисто физическому устройству нашего мозга существует какое-то пока не до конца понятное свойство, которое и обеспечивает нам возможность проявлять свою свободу воли.
Вот когда с такими определениями столкнулись программисты, которые вознамерились создать искусственный интеллект, все дело и застопорилось. Как с помощью точных символов и математических формул создать божественную сущность? Да никак, тут и думать нечего. Божественное, значит по определению непознаваемое. А такое уж точно нельзя воспроизвести, тем более с помощью очень даже точных математических приемов программирования.
Однако не все философы исходят из непознаваемости человеческого разума. Есть, например, такие, которые считают, что свобода воли в принципе не существует. Если так, то тогда все становится на свои места. В таком случае нет никакого божественного происхождения, и существует вполне поддающаяся воспроизведению человеческая сущность. Однако, как известно, если вытащить у увязшей в болоте коровы нос, то увязнет хвост. И наоборот. В случае отказа от свободы воли искусственный интеллект вполне можно создать. Точнее сказать, признать, что он уже частично создан. Но тогда придется исходить из того, что все наше человеческое общество с торговлей, тюрьмами, выборами и прочими атрибутами устроено в принципе неправильно. Ясно, что от такого просто невозможно отказаться. Это слишком большое ниспровержение идола.
Тут напрашивается следующий культурный выход. Не сильно настаивать на том, что свобода воли не существует. А просто утверждать, что с помощью других средств можно воспроизвести работу человеческого мозга, а значит, если это получится, создать и аналог человеческого интеллекта. Создадим аналог, а свобода воли как-нибудь сама получится. Как неотъемлемый атрибут такого аналога. Похоже, что некоторые современные программисты соответствующего профиля, осознанно или нет, но именно по такой схеме и действуют.
Как работает нейрон в человеческом мозге, более или менее понятно. Сама клетка устроена достаточно сложно. Но выполняет, судя по всему, простую функцию – передает или не передает дальше полученный сигнал. Выходит, если заменить клетку устройством, которое будет выполнять ту же функцию, то в результате может получиться очень даже работоспособный аналог человеческого мозга.
Такой подход называется функционализмом. Он предполагает, что если какие-то элементы можно заменять другими, устроенными иначе, но способными выполнять все те же внешние функции, то в целом работоспособность системы, часть которой они составляют, останется прежней. На практике тому море примеров. Протез вместо утраченной ноги. Воздушная подушка вместо колеса. Пуля вместо стрелы.
Если говорить об интеллекте, то, с точки зрения функционализма, достаточно заменить нейроны чем-то другим, но выполняющим те же функции, вот и получится работоспособная система, полностью воспроизводящая деятельность нашего мозга. Скорее всего, получится. Очень даже может быть, что ничего волшебного в деятельности нашего мозга нет. И если действительно заменить нейроны на силиконово-железные аналоги, вполне получится искусственный человеческий мозг. Другое дело, что мы пока не понимаем, как именно между собой соединены нейроны и для чего именно существуют те или иные связи. Тем более, что заменять придется несколько десятков миллиардов элементов, а также тысячи связей каждого элемента. Это задача не из легких, тут и говорить нечего. Как если бы мы с вами создавали летательный аппарат и для этого попытались изготовить полный аналог вороны. Ох и не скоро бы он у нас с вами полетел!
О функционализме можно сказать и еще пару слов. Сторонники этого подхода предполагают, что система и составляющие ее элементы обладают в принципе разными качествами. Например, нейрон не обладает сознанием. А несколько миллиардов нейронов, объединенных в систему, таким сознанием могут обладать.
Разновидность функционалистов – это коннекционисты. Они делают особый акцент на характер соединения между собой первичных элементов общей системы, на ассоциативную память. Применительно к нейрону речь идет о входящем и исходящем сигнале. Но суть от этого не сильно меняется. Коннекционисты – это тоже самые настоящие функционалисты. Если речь идет о носителе искусственного интеллекта, то предполагается нейрокомпьютер.
Еще раз вернемся к примеру с искусственной вороной. Как известно, самолеты устроены иначе, но тоже летают. То же самое, как полагают некоторые, касается и устройства нашего мозга. Он, скорее всего, создан не самым рациональным способом. То ли это не слишком хороший результат биологической эволюции, то ли сам создатель постарался, но похоже, что это именно так. У программистов на этот счет имеется термин "клудж", который предполагает, что система работает, но обременена совершенно не нужными или нерациональными элементами. Если это верно в отношении нашего с вами мозга, то не исключено, что именно коннекционисты и окажутся первыми, кто создает настоящий аналог человеческого интеллекта.
Нужно еще добавить, что часть специалистов делает принципиальный акцент на особых качествах составных частей человеческого мозга. Нередко это лингвисты, которые тоже имеют свое философское мнение об интеллекте.[103] Действительно, никто не будет спорить, что отдельные зоны нашего мозга имеют определенную специализацию. Если быть более точным, то функциональная организация головного мозга имеет форму отраслевой иерархии.[104] Применительно к человеческому языку мы несомненно пользуемся модулями как основой для общения. Однако самое главное то, что неясно, можно ли без модулей в принципе обойтись или нет. Можно ли воспроизвести человеческий интеллект, не создавая особых зон, а действуя в рамках лишь нейронной сети, имеющей одно и то же устройство в любом месте? Можно ли создавать программное обеспечение для такой системы без специализированных модулей? Тут взгляды расходятся. Некоторые думают, что без специализированных модулей не обойтись. Другие считают, что очень даже можно обойтись.
Еще один почти философский подход: это предположение, что сознание – это своеобразная функция сложности. Якобы мозг чрезвычайно сложно устроен и состоит из слишком большого количества элементов. Вот он и приобрел качество, которое мы называем сознанием. Такой подход предполагает, что когда на определенном этапе создаваемые нами вычислительные машины станут достаточно сложными, с этого момента они и обретут сознание и все остальные атрибуты интеллекта живого человека.
Дабы быть более точным, упомянем некоторые (но не все) направления философской мысли, как старые, так и современные, которые затрагивают проблему разума и интеллекта. Для начала вспомним стоицизм, распространенный в эпоху Римской империи. Согласно этому философскому подходу живое и неживое отличалось только тем, что к первому были подмешаны разнообразные pneumata (духи). Живые существа якобы состояли из материи, однако обладали также еще и пневмой, то есть дыханием. Если живое существо умирало, то психическая пневма покидала тело и возвращалась к мировой душе. Мы упомянули стоиков в связи с тем, что по большому счету их взгляды не так уж сильно отличаются от тех, которые распространены в настоящее время. Мы, конечно, не говорим о какой-то пневме, но тоже имеем в виду наличие особой субстанции, превращающей мертвую материю в живого человека. По сути, речь идет о субстанционном дуализме, предполагающем существование разума как особой субстанции, имеющей нефизическую природу.
Среди более современных философов можно было бы отдельно упомянуть Ж. Ламетри, а также его сочинение "Человек-машина" (1748 год). Ламетри полагал, что жизненные силы как животных, так и человека вполне могут быть объяснены в чисто физических терминах, без привлечения особых нематериальных субстанций.
Еще позже определенное распространение получили взгляды дуалистов, допускавших существование духовного мира и мира материального, но существующего как вещь в себе, непознаваемую для разума. Причем непознаваемым был как материальный мир, так и сам разум. В целом дуализм делят на субстанционный и атрибутивный.
Материалистические теории сознания можно условно разделить на несколько типов. Бихевиоризм. С точки зрения приверженцев этого подхода «разумное существо» обладает сложным набором врожденных и условных рефлексов, т.е. физиологически обусловленных установок, стабильных и нестабильных, способных обеспечивать специфические поведенческие реакции на специфические сенсорные стимулы.
Теория тождества (материалистический редукционизм). Согласно этой теории ментальные состояния и процессы реальны, но каждое из них тождественно некоторому физическому состоянию мозга или процессу в нем. Ментальные состояния – это состояния головного мозга. Например, боль – это просто соответствующее состояние группы нервных клеток. Нужно признать, что в истории науки уже не раз именно так и было. С открытием атомарного строения вещества стало ясно, что тепло – это просто скорость движения атомов, а никакой не «теплород». Понятие "свет" оказалось тождественным определенным частотам электромагнитного излучения. Как выяснилось, и звук – это всего лишь колебания воздуха с определенной частотой.
Конечно же, у такого подхода имеются противники. Часть возражений сводится к тому, что категории, не имеющие определенных характеристик, оказываются тождественным другим категориям, уже имеющим такие характеристики. Например, мысль явно не имеет веса или размера, а если ставить знак равенства между мыслью и состоянием нейронов, то последние как раз имеют и размеры, и другие физические характеристики. Авторам данной книги это возражение не кажется слишком удачным. Ведь когда мы говорим о ментальных состояниях, то имеем в виду наше субъективное восприятие того или иного процесса, протекающего у нас в голове. Конечно, восприятие не тождественно этому процессу, но отражает именно его. Точного тождества тут нет, но соответствие есть. Сами сторонники теории тождеств апеллируют к так называемым закоренелым смыслам. Закоренелые смыслы – это твердо устоявшиеся понятия того или иного явления. Например, на первый взгляд кажется, что разум – это что-то самостоятельное и не слишком жестко связанное с процессами в нашей голове. Вот вам и закоренелый смысл. От него трудно отказаться, он представляется очевидным. Но, как известно, не все верно, что выглядит очевидным, особенно применительно к психическим состояниям. Не все золото, что блестит.
Еще одно направление теории сознания – это уже упоминавшийся выше функционализм. К вышесказанному можно добавить, что сторонники этого подхода считают, что ментальные состояния также реальны. Отличие от бихевиоризма в том, что в определение ментального состояния включаются его отношения с другими ментальными состояниями.
Если быть последовательным сторонником функционализма, то придется признать, что механическая машина тоже может быть субъектом подлинных ментальных состояний (радость, гнев, мысль, творчество и т.д.). Ведь не важно, как устроена такая машина и из каких материалов сделана. Главное, чтобы ее составные элементы играли роль своих аналогов в человеческом мозге. Что касается авторов данной работы, то им такая перспектива не кажется слишком фантастической. Вся проблема тут в инерции нашего ума, который не привык к подобного рода вариантам.
Против взглядов функционалистов высказываются, к примеру, следующие возражения. Ментальное состояние якобы имеет присущее ему качество, которое не определяется его функциональной ролью. Боль имеет качество боли, и ее функциональная роль никак это не учитывает. Еще одно возражение сводится к тому, что машина не может понимать семантическое содержание, осмысленность высказываний и верований.
Радикальный (элиминативный) материализм. Ее сторонники довольно скептично относятся к представлениям "здравого смысла" о ментальных состояниях. По их мнению, такие представления глубоко ошибочны в своей основе и не имеют ничего общего с реальными процессами, происходящими в нашем мозге. Как только эти процессы будут более ясно поняты, соответствующие представления здравого смысла просто отомрут как неадекватные. При этом нередко упоминаются отмершие понятия "теплорода" как носителя тепла в материи или «флогистона» как воплощения огня.
Технические проблемы создания искусственного интеллекта
Видимо, наиболее принципиальная проблема, с которой столкнулись создатели искусственного интеллекта – это воспроизведение свободы воли. Если она действительно существует, то что же это на самом деле такое и с помощью каких средств подобный феномен можно воспроизвести? Возможно ли это с помощью математических методов?
Можно не признаваться самому себе, что проблема свободы воли в подобном виде существует. Можно прятать ее за мудреными терминами или сложными программными построениями, суть дела от этого не меняется. Пока ясно, что действия машины строго предопределены. Она не может создать следствия без причины. Невозможно, чтобы при прочих равных условиях один раз дважды два получалось четыре, а другой раз – пять. Подчеркиваем – при прочих равных условиях.
Если мы будем исходить из того, что человек способен создавать результат, который не был предопределен какой-то причиной, тогда, скорее всего, задача создания искусственного интеллекта пока или даже навсегда не решаема. Нельзя создать то, природу чего невозможно понять или объяснить. Другое дело, если мы только считаем, что обладаем свободой воли. Не исключено, что на самом деле мы действуем по заранее предопределенной схеме. Если так, то тогда все встает на свои места и искусственный разум становится вполне понятным и постижимым понятием.
Приходится, однако, констатировать, что помимо фундаментальной проблемы свободы воли существует достаточное количество проблем и чисто технического характера.[105] Судя по всему, для их решения нет принципиальных препятствий. Тем не менее, специалисты пока не нашли удовлетворительных путей их разрешения. Видимо, надо хотя бы схематично упомянуть часть этих проблем.
Недостатки логических моделей. Машина действует по строгим законам математики. Она оперирует символами и совершает с ними последовательные операции. Тут все строго детерминировано. Однако, когда возникает вопрос о решении той или иной практической задачи, становится ясно, что далеко не всегда имеется возможность ввести в машину весь набор исходных данных. Некоторые из них отсутствуют, некоторые – не до конца ясны. Но как просчитывать результат, если исходные данные не являются полными? С помощью определенных моделей программисты пытаются решить эту задачу. Пытаются отказаться от использования замкнутых моделей, отходят в той или иной форме от логического подхода. Говорят о создании теории правдоподобной аргументации. Тем не менее проблема недостатков логических моделей пока не решена.
Сложные проблемы нередко требуют использования различных интеллектуальных систем знаний. Однако такие системы, как правило, построены по своей собственной логике. И эта логика достаточно часто не совпадает. Те или иные элементы таких систем могут входить и входят в противоречие друг с другом.
Важный вопрос – это оценка решения, предложенного машиной. Можно ли ему доверять? Один из способов – это спросить у машины, почему она предложила такое решение. Тут выделяют два вида объяснений: как был получен результат и почему он именно такой, а не иной. Генерация объяснений – это важнейшее направление развития искусственного интеллекта, которое еще не нашло своего удовлетворительного решения.
Не решен также вопрос о том, как именно должна машина выполнять полученный ею запрос. Наиболее простое решение – это поиск по образцу. Но тут возникает серьезное ограничение. В таком случае запрос (вопрос) имеет предельно упрощенную форму. Но ведь человек способен отвечать не только на простейшие вопросы. Он подчас даже отвечает на вопросы, которые прямо не указаны в запросе, а лишь предполагаются. Пока машина справляется с такими задачами с очень большими ограничени… Продолжение »
к оглавлению