…ложные модели поведения. Молодняк же не способен их запомнить. Вот в этой способности запоминать и использовать, а также разрабатывать что-то более сложное, скорее всего и заключается существенное, если не единственное, различие между животными и людьми. Мы смогли строить более сложные модели поведения, в результате стали изготавливать орудия и предметы, использование которых имеет далеко идущие последствия. Мы способны эти последствия просчитать, а животные – нет.
Тут нужно отметить, что многие современные ученые не признают возможность обучения животных. Они проводят принципиальную грань между человеком и животным и полагают, что человек может обучаться, а животное не обучаемо. Его можно только дрессировать.
Как всегда авторы данной книги в общем не оригинальны в своих гипотезах относительно человека и животного. Еще Норберт Винер прямо указал на способность человека к более высоким порядкам предсказания, чем животные.[190] Достаточно общепризнано также, что и животным доступны высшие формы психической деятельности, в частности, мышление.[191]
Опыты показывают, что по некоторым параметрам животные превосходят человека. Например, намного лучше запоминают те или иные ситуации, быстрее реагируют на изменение обстановки. Лучше видят, слышат, имеют намного более сильный иммунитет. Легче переносят неблагоприятные условия, холод и тепло. Как правило, более выносливы. Некоторые из них живут намного дольше человека. Однако они имеют по крайней мере один недостаток по сравнению с нами – не так далеко заглядывают за линию горизонта, как мы. Например, у дельфина достаточно большой мозг. Правда, слоев в коре у него всего три, а у человека – шесть. Наверняка это обстоятельство не способствует тому, чтобы дельфины строили такие же далеко идущие модели поведения, как и человек. Хотя никто не будет оспаривать, что дельфины довольно сообразительные животные, способные на сложное поведение, далеко не всего предполагающее сиюминутную личную выгоду.[192]
В любом случае не следует слишком уж превозносить устройство нашего, то есть человеческого мозга. Согласитесь, нередко мы судим о человеческом интеллекте по поступкам взрослых людей. Но очень многие качества нашего интеллекта возникают лишь в результате длительного и специального обучения. Наш мозг формируется в достаточно раннем возрасте. До определенного момента мозг растет, однако все его отделы возникают еще в утробе матери. Насколько наш мозг «совершенная» машина, можно судить по поведению детей. Обучение идет достаточно трудно. А если ребенка предоставить самому себе, то он и вовсе почти ничему не научится. Даже после нескольких лет обучения, когда дети усваивают уроки, кстати сказать, намного лучше, чем взрослые, они еще не могут похвалиться сложным поведением. Большинство реакций простейшие. Лишь годам к трем большинство детей осваивает около тысячи активных слов и оперирует достаточно ограниченным количеством фраз. Вот это и есть все то, на что способен наш мозг за столь значительный срок непрерывного активного обучения.
То, что мы способны выработать у себя более сложные модели поведения, обусловливают три фактора – продолжительность жизни, специальные формы обучения и способность что-то запоминать даже после двух десятков лет непрерывного накачивания новой информацией. Действительно, мы ведь используем не простые, а специальные методы, чтобы обучить детей до такой степени, чтобы они могли существовать в человеческом обществе и хоть как-то поддерживать собственное существование. Хорошо, что человек живет достаточно долго. Если бы его жизнь не была настолько продолжительной, с таким, как у нас мозгом вряд ли удалось бы овладеть многими сложными навыками. И, конечно же, важно, что с годами человек не утрачивает способность запоминать новую информацию и обучаться новым приемам поведения. Ясно, что большинство информации и полезных навыков мы получаем примерно до двадцати лет. Но и после этого мы не утрачиваем способность к обучению и запоминанию.
Похоже, не так уж и совершенен наш мозг. Большинство высокоинтеллектуальных качеств приобретается не за счет особого устройства нашего мозга, а за счет того, что при его скромных возможностях в него удается после многолетних усилий втолкнуть хоть какую-то полезную информацию. И спасибо, что он не слишком сопротивляется этому вталкиванию.
Еще один вопрос в рамках этой темы – это обладают ли животные разумом. Скорее всего, и да, и нет. Если говорить о человеческом интеллекте, то, конечно, его носитель - только человек. Но очень вероятно, что высокоразвитые животные обладают и разумом, и интеллектом. Они в своих ограниченных пределах явно способны "понимать" ситуацию, явно проводят грань между собой и всем остальным окружающим миром. Иначе у них не было бы инстинкта самосохранения. Вообще, насколько можно судить по многочисленным опытам, практически все живые существа, включая растения, имеют какую-то память и могут в какой-то мере прогнозировать развитие ситуации в окружающем мире. Наверное, это также можно рассматривать как определенное проявление интеллекта, но не обязательно разума.
Можно было бы пойти еще дальше и провести иную грань – не между человеком и животными. А по-другому. Например, с одной стороны стояли бы человек и те животные, которые могут строить сложные модели окружающего мира и использовать их. С другой же стороны стояли бы прочие живые организмы, которые такие модели в принципе строить не способны.
Возьмем, например, одноклеточное существо (инфузория-туфелька, парамеция). Оно способно передвигаться к пище, избегать опасности, преодолевать препятствия и в определенных рамках даже учиться, т. е. приобретать какие-то жизненные навыки. Казалось бы, налицо признаки разумного существа. Но дело в том, что у инфузории совершенно точно нет нервной системы. То есть нет органа, который мог бы строить модели поведения. Но ведь инфузория, несмотря на это, точно так же совершенно явно "ведет" себя.
Похоже, что тут напрашивается аналогия с машинами различного типа. Отдельные машины можно программировать в процессе эксплуатации, заменять программы, а также вводить программы, позволяющие машине самообучаться. Такая машина имеет универсальные свойства, которые для нее являются дополнительными к базовым. Но есть и другие машины. Все имеющиеся у них качества присущи им в силу их конструкции: либо это просто механическое устройство, либо это программируемая машина, но программирование заложено при изготовлении и является в целом неизменяемым. То, что мы иногда называем "прошивкой". Не обязательно это именно прошивка, возможны и другие варианты программирования, но прошивка представляется наиболее наглядным примером. Эти машины тоже много чего умеют. Они только не обладают одним важным свойством – гибкостью программирования.
Наверное, можно утверждать, что нервная система, способная сохранять информацию и тем более позволяющая строить модели поведения, и есть то наиболее важное различие с точки зрения интеллекта. Именно нервная система позволяет интеллекту развернуться в полной мере, обеспечить его эволюцию. Правда, если брать за точку отсчета именно это качество – способность строить модели, то в одну группу вместе с человеком попадут и многие животные. Не факт, что такое деление всем понравится. Как известно, закоренелое желание подавляющего большинства представителей человечества – это поставить себя выше животных, причем принципиально выше, на самую вершину пирамиды. А так получится, что придется сидеть в одной интеллектуальной группе вместе с обезьянами и свиньями.
Можно было бы отнести к "прошитым" живым существами очень многих. Это растения, это клетки живого организма. Часть живых существ имеет нервную систему. Но она довольно слаба и позволяет в лучшем случае вырабатывать простейшие модели поведения. К таким живым существам можно отнести насекомых, в частности, все тех же муравьев, пчел, термитов. С одной стороны, они формально попадают в группу "интеллектуалов", но, с другой стороны, находятся в самом низу интеллектуальной пирамиды. И большинство их внешне "интеллектуальных" поступков (строительство муравейников), скорее всего, было бы справедливо объяснять не «распределенным интеллектом», а "прошивкой", имеющейся с самого рождения. Хотя тут сразу же возникает законный вопрос, откуда эта самая "прошивка" взялась. Так ли уж очевидно, что это результат биологической эволюции?[193]
Если говорить о людях и животных, то нельзя не упомянуть такое понятие, как антропоморфизм. Значение термина достаточно широкое, касается не только живого мира, но и неживых предметов, а также языковых конструкций (персонажи в баснях, например). Но в данном случае мы говорим об узком смысле этого слова, касающемся только людей и животных. Антропоморфизм – это мировоззренческий принцип, предполагающий возможность наделения животных определенными качествами, свойственными якобы только людям. То есть с точки зрения современной науки это понятие имеет скорее отрицательное значение, так как по определению предполагается, что животные не обладают человеческими качествами, физическими и эмоциональными.
Однако одно дело, что считают ученые, а другое дело, что по этому поводу думают остальные люди. Наверное, любой владелец собаки наверняка считает, что его питомец обладает характером, он добрый или злой, покладистый или строптивый. Собака может быть сообразительной или тупой, смелой или трусливой. А способна ли собака размышлять, раздумывать, строить хитрые планы? Конечно, это не полный набор человеческих качеств. Но согласитесь, даже перечисленное показывает, что между животным и человеком не такая уж и непреодолимая пропасть.
А как насчет тех, кто борется против издевательств над животными? Это касается довольно широкого круга вопросов – использования меховых изделий, жестокого обращения с домашними животными, охоты на китов. Во всех этих случаях мы исходим из того, что животные испытывают как боль, так и страдания. Ну, боль – это просто сигнал в центральную нервную систему о том, что что-то сильно не в порядке. А вот страдания – это несомненно ментальное состояние, это чувства. Страдают ли животные? Если да, то тогда выходит, что они по крайней мере частично имеют качества, очень близкие к человеческим.
В завершение этой темы можно также упомянуть еще одну проблему, обсуждаемую в сообществе ученых-психологов. С какого момента человек становится человеком? Некоторые считают, что он рождается животным, и лишь потом, в ходе социального общения, приобретает человеческие качества. Другие полагают, что человек уже при рождении является человеком, а не животным. И наконец, третьи считают, что человек становится таковым еще раньше, в утробе матери.[194] В основном, такая постановка вопроса важна для того, чтобы определить, что первично, общество или человеческая личность.
По мнению авторов данной книги, такое деление является в чем-то искусственным, оно подгоняется под соответствующие общественно-политические выводы. На самом деле, надо полагать, разница между животным и человеком достаточно мала, подчас исчезающе мала. Какие-то качества человек имеет от рождения. Но значительное их число получает за счет передачи соответствующих знаний в рамках сложившейся человеческой цивилизации. При этом рождается животным и умирает животным, но имеющим при этом значительный интеллектуальный арсенал. А что «главнее», человек или общество, этот вопрос актуален для формирования структуры соответствующего общественно-политического строя, но не для решения проблемы о сущности человеческого интеллекта.
Обратная связь
Как мы уже упоминали, в нашем головном мозге сигнал от органов чувств идет не только от низших зон к высшим. Нисходящих сигналов при этом идет тоже достаточно много. То есть существует обратная связь. Если она имеет место, значит она несет какую-то нагрузку. Благодаря ей мы приобретаем какое-то качество. При этом, как показывают некоторые исследования, количество таких обратных сигналов может быть даже раз в десять больше, чем идущих снизу вверх. Но ведь не может быть, чтобы мозг совершал такую обширную работу просто так, без практической цели.
Конечно, теорий на этот счет, как всегда, имеется немало. Не будем упоминать их все. Отметим лишь некоторые из них. Так, предполагается, что за счет обратной связи наш мозг перепроверяет поступающую информацию и обеспечивает принятие более обоснованных решений. Некоторые ученые также полагают, что именно так реализуется такое качество нашего мозга, как способность делать прогнозы, в том числе и непроизвольные. Более того, делается предположение, что именно способность делать прогноз и есть основная и ключевая функция нашего мозга.
В этой связи приводятся разные примеры, в частности следующий. Мы идем домой, подходим к двери нашего дома, протягиваем руку к ручке, нажимаем на нее. Дверь открывается, и мы заходим внутрь. Делаем ли мы при этом непроизвольные прогнозы того, что именно произойдет через секунду, через две секунды? Когда мы подходим к дому, то ожидаем увидеть именно свою дверь, причем на вполне определенном месте. На ней будет знакомая нам ручка. Мы предполагаем, что если нажмем на нее сверху вниз, то ручка опустится, замок откроется, мы нажмем на дверь и войдем в дом.
Не хочется спорить с известными и уважаемыми учеными. Тем более что не исключено, что они правы на все сто процентов. Единственно, пользуясь авторским правом, не удержимся и выскажем свое понимание этой ситуации. Нам представляется, что мы действуем в вышеприведенном примере в несколько ином порядке. Ставим себе общую задачу прийти к своему дому и зайти внутрь. В результате приводится в действие цепочка ассоциативных воспоминаний. Вспоминаются, вытаскиваются из памяти инвариантные (абстрактные) образы. Иначе мы не смогли бы опознать дорожку к дому, дверь, ее ручку, не смогли бы правильно нажать на нее. Эти образы сравниваются с поступающей в мозг информацией, с теми образами, которые мы видим и ощущаем. Если есть соответствие или существенное совпадение, то мы и действуем по хорошо известной нам схеме. Если есть несоответствия, то вносим в свое поведение необходимые коррективы.
Конечно, ассоциативно мы вытаскиваем из памяти соответствующие модели немного заранее. Иначе мы не могли бы успевать сравнивать их с тем, что видим в каждый соответствующий момент. Хотя не обязательно заранее. Если идем по схеме, хорошо нам известной, то можем и заранее извлечь стереотип из памяти. А если видим что-то неожиданное, то тут используем инвариантные образы никак не заранее. Но в любом случае на это не уходит много времени, какие-то мгновения.
Ясно, что извлечение моделей из памяти – это процесс, который, скорее всего, и вызывает нисходящий поток сигналов. Именно этим и занят наш мозг, и, пожалуй, это действительно важная, а может быть, и самая важная часть его деятельности.
Другое дело, можно ли эти действия мозга назвать прогнозом. Похоже, что это, скорее, постановка задачи и вызываемая для ее реализации цепочка ассоциативных воспоминаний. Вот если исходить из того, что человек способен принимать решения, не продиктованные объективными причинами, если действительно существует свобода воли, то в таком случае возможно процесс идет иначе. Мы инициируем какие-то действия и при этом сразу осознанно или неосознанно строим прогноз, насколько достижима поставленная цель.
Может быть, истина лежит где-то посередине. Не исключено, что авторы данной книги правы в том, что мы ставим себе задачи и потом выполняем их, используя цепочки ассоциаций. Но, скорее всего, мы при постановке любой задачи, в том числе и самой небольшой, требующей непосредственных действий, одновременно оцениваем, насколько эта задача выполнима. Оцениваем – значит строим прогноз относительно вероятности благоприятного для нас исхода. В этом смысле прогноз имеет место. Если так, то понятно, почему поток обратной информации столь велик.[195] Ведь мозг прогнозирует развитие событий и одновременно вызывает по ассоциации модели, которые соответствуют развивающейся обстановке.
Запоминание
Авторы книги затрагивают те или иные вопросы функционирования головного мозга. Однако данная книга никак не является специализированным изданием по биологии. Эти вопросы интересны авторам с той точки зрения, насколько они могут иметь место в структурах иных, нежели наш мозг. Насколько протекающие в нем процессы могут проходить и в иных средах. С одной стороны, мы уже знаем, что частично вычислительные машины способны выполнять некоторые операции, которые раньше мог делать только человек. Более того, в некоторых случаях компьютеры намного превзошли человеческие возможности. С другой стороны, не исключено, что человеческий мозг – это не слишком удачный пример для изучения принципов работы интеллекта. Наш мозг слишком запутан, в нем масса наслоений, которые, надо полагать, могут оказаться ненужными при создании искусственного интеллекта. В этой книге уже приводился пример, который представляется достаточно удачным – птица и самолет. Для того чтобы создать простейший самолет, достаточно листа бумаги. Его следует сложить определенным образом и вот у вас в руках то, что тяжелее воздуха, но уже может лететь. И попробуйте воспроизвести птицу. И самолет, и птица летают. Но разница в сложности устройства огромна. Все дело в том, что птица формировалась постепенно. И у нее нет одной задачи – летать. Она выполняет массу других задач, которые вытекают из общей сверхзадачи – выжить.
Точно так же и наш мозг. Он формировался постепенно и предназначен для решения самых разных практических задач. Если же решать задачу создания интеллекта сразу, то, скорее всего устройство – носитель интеллекта окажется намного проще.
Итак, запоминание. Высказывается мнение, и, надо полагать, обоснованное, что память находится в коре головного мозга, а также в других, более низких его разделах. Высказываются также предположения, что запомненная информация не хранится в одном и том же месте мозга, а может перемещаться.[196] Нередко она перемещается в более низкие отделы, где является более доступной.
Особую роль в запоминании играет в нашем мозге отдел, называемый гиппокампом. Считается, что без него мы будем помнить всю уже запомненную ранее информацию, но будем абсолютно не способны запомнить что-то новое. Некоторые ученые в этой связи высказывают мнение, что новая информация попадает сначала в гиппокамп. Затем она перемещается в кору головного мозга. Или просто исчезает. То есть мы забываем что-то. Высказывается также мнение, что гиппокамп передает полученную информацию в кору головного мозга только после того, как человек ее многократно повторит.
Первичная информация, которую мы получаем через органы чувств, судя по всему, не сразу попадает в долговременную память. Первоначально она попадает в то, что в вычислительных машинах мы называем оперативной памятью. Применительно к человеку такая информация называется декларативной памятью. Долговременная память формируется за счет того, что в синаптических связях синтезируются определенные белки. За счет этого синаптические связи существенно усиливаются. И в результате хранят полученную информацию значительное количество времени.
Важный элемент механизма запоминания – это порядок реакции нейронов. Если два рядом находящихся нейрона возбуждаются одновременно, то синаптические связи между ними усиливаются. Тем самым фиксируется элемент информации (два бита). Это не единственный механизм, с помощью которого мозг сохраняет ту или иную информацию, но он кажется авторам достаточно значительным, чтобы упомянуть о нем. Наличие такого механизма запоминания предположил Дональд Хебб, а алгоритм, реализующий его, получил название правила Хебба.
Приведем еще одно мнение, как предположительно работает механизм запоминания. Полученный от органов чувств сигнал идет по иерархии зон мозга наверх. Если мозг находит совпадение, человек опознал сигнал. Если не находит совпадения, то передает в его в более высокую по иерархии зону. Если сигнал так ни в одной из зон и не опознан, он попадает в гиппокамп. Там он запоминается. Если сигнал повторяется многократно, он побуждает гиппокамп передать его на хранение в кору головного мозга. Авторы данной работы в этой связи хотели бы высказать и свое малокомпетентное мнение, поскольку они думают чуть-чуть иначе. Сигнал сразу попадает в соответствующее место в коре головного мозга и запоминается. Последовательности сигналов также запоминаются. То есть объект запоминается одновременно и как конкретный образ, и как его отдельные типичные характеристики (расстояние между глазами и носом, форма ушей, стиль прически). Может быть, потеря памяти в результате повреждения гиппокампа означает не невозможность запоминать, а невозможность извлекать информацию из памяти, а запоминание все равно происходит? Ведь нельзя не учитывать то, что человек, который в силу каких-то причин оказался без гиппокампа (травма или дефект при рождении) все равно может пусть примитивно, но ориентироваться в окружающей обстановке. Но это было бы совершенно невозможно без элементарного запоминания хотя бы на короткое время. Значит, запоминание происходит, и мозг может вспомнить увиденное по крайней мере через короткий промежуток времени.
Творчество
Важным проявлением человеческого интеллекта является творчество.[197] Нередко можно услышать мнение, что машины невозможно научить творить. А следовательно, создание искусственного интеллекта невозможно.
Может быть, действительно, творчество является чертой, присущей именно нашему интеллекту? Однако так ли уж оно неповторимо и непознаваемо?[198] Давайте попробуем разобраться в этом. Для начала представим себе, что именно мы понимаем под творчеством. Вот встал художник утром. Чувствует особый душевный подъем. Распахнул окно, а в лицо ему повеял свежий ветер с полей. На горизонте появился яркий диск всходящего солнца. Рука художника сама потянулась к кисти, а та так и побежала по холсту. И вскоре родилась картина.
Можно представить себе и иную сцену. Ученый давно бьется над решением важной научной теоремы. Но ничего у него не выходит, сколько он вариантов ни перебирает. И вот неожиданно на него нисходит озарение. Непонятно откуда, но в голове возникает решение злополучной теоремы.
Таких примеров можно привести много. Но, скорее всего, хоть и в литературной форме, мы только что достаточно точно описали, что именно понимается под словом "творчество". Может ли машина проделать ту же работу и достигнуть того же результата, который получился в итоге творчества человека? А также может ли машина находиться в состоянии, которое мы называем творческим процессом?
Понятно, что свое состояние творчества мы воспринимаем субъективно. Попробуем отделить субъективное от объективного. А то нам, как всегда, много чего кажется, а на самом деле все оказывается совсем не таким, как поначалу представлялось. Итак, выясним, как обстоит дело в действительности.
Если мы признаем, что не являемся вершиной мироздания, а кроме нас могут также существовать либо Бог, либо какое-то иное, более материальное, но высшее по отношению к нам существо, то можно допустить, что какие-то творческие поступки мы совершаем по их инициативе. Действительно, ведь говорим же мы иногда: "Меня осенило!". То есть решение подчас приходит как бы из ниоткуда. Так что не будем сбрасывать со счетов и случай вмешательства в наши дела высшей силы. Не будем априори считать такой вариант слишком невероятным.[199]
Возможно также и следующее развитие событий. Мы бьемся над решением проблемы, перебираем варианты, но никак не найдем решение. Задание искать варианты мы сами себе дали. Однако не всегда можем следить за поиском верного решения. Например, заняли свое сознание другой задачей, а какая-то часть нашего мозга продолжает перебирать варианты. И вот нужный вариант найден. Для нас субъективно будет казаться, что решение пришло ниоткуда. Наверное, этот случай можно рассматривать как творческий результат, полученный подсознательно.
Еще один аспект проблемы – это откуда берется инициатива для творческих поступков. Субъективно мы нередко ощущаем, что начинаем творить ни с того ни с сего, а просто потому, что на нас снизошло вдохновение. Тут надо опять вернуться к вопросу, бывает ли следствие без причины. Возможно ли совершать какие-то поступки без наличия каких-либо причин? Авторы придерживаются точки зрения, что такое невозможно и не подтверждается никаким нашим практическим опытом. Субъективно нам кажется, что мы обладаем свободой воли. Но не исключено, что на самом деле никакой свободой воли мы не обладаем. Это иллюзия, фантом, не более того.
На практике, скорее всего, к творческим поступкам нас в ряде случаев подталкивает совпадение нескольких факторов, причин. Мы хорошо выспались, у нас начали активизироваться те зоны мозга, которые обычно не удается задействовать. Проснулись связи между такими зонами, которые не всегда используются при поиске стандартных решений. Выделился какой-то стимулирующий гормон, нейропептид. Все это субъективно ощущается как творческий подъем, как вдохновение. И мы в результате берем в руки кисть. В таком случае причины нашего вдохновения имеются. Другое дело, что мы для себя их не выделяем и не фиксируем.
Наиболее же частый случай нашей творческой деятельности – это постановка предварительной задачи. В одном случае мы ставим перед собой задачу решения теоремы. И в рамках этой своей задачи тем или иным способом (перебором вариантов, поиском аналогий и т.д.) ищем решение. Когда мы рано поутру беремся за кисть, это тоже, скорее всего, действия в рамках большой общей задачи выжить, обеспечить самосохранение. Конечно, конкретная картина создается не для того, чтобы выжить. Но в целом мы на каком-то этапе жизни выбираем, чем именно будем заниматься, какую профессию или область деятельности для себя предпочтем. И этот выбор мы несомненно делаем для того, чтобы наша жизнь была более благоприятной. То есть по большому счету боремся за выживание. Дальше наша деятельность состоит из миллионов отдельных поступков. И в каждом случае, поступая так или иначе, мы в конечном итоге имеем в виду создать себе более благоприятную обстановку для жизни. Можем при этом ошибаться и совершать какие-то дела себе не на пользу, а во вред. Но тем не менее тут важен мотив – поставлена общая задача, и в ее рамках мы и действуем.
У художника тоже есть своя общая задача – писать картины и в результате как минимум обретать внутреннюю гармонию. А может быть, обеспечивать себе признание других людей или даже продажу картин. Вот в рамках этой общей задачи художник и находит варианты своего поведения. Один из вариантов – писать картину, когда к этому возникает благоприятная ситуация, внутренняя и внешняя.
Занимаясь творчеством, мы нередко получаем удовлетворение. Это тоже субъективное состояние. Скорее всего, оно представляет собой положительную оценку самим человеком собственного поступка. Может ли машина испытывать удовлетворение? А смотря как мы ее запрограммируем! Понятно, что машина может при соответствующем программировании оценивать собственные результаты работы. Тут нет ничего такого сверхъестественного. Другое дело, что у машины и у человека различные внешние проявления такой оценки. Машина просто дает оценку, и на этом все обычно и заканчивается. У человека же положительная оценка означает, что, скорее всего, выделится какой-то гормон счастья, наступит состояние эйфории. Ясно, что вот такая эйфория – это чисто человеческая реакция, присущая только нам, но не машинам.
Итак, получается, что творчество, несмотря на все специфические субъективные ощущения, не есть нечто слишком особенное, присущее только человеку. Если мы творим в силу поставленной задачи, то это вполне понятная и применимая к машине ситуация. При этом не очень важно, когда именно была поставлена задача и насколько она детализирована. Можно творить потому, что к нам только что подошел начальник и ясно потребовал, что именно надо изготовить. А можно творить как бы по вдохновению, без видимой причины и практической пользы. Но и в этом случае мы действуем в силу общей и изначально поставленной задачи – жить в более благоприятной обстановке, то есть выживать, сохранять самого себя.
Однако из всего вышесказанного никак не следует, чем именно творчество отличается от выполнения самых обычных и рядовых заданий. Обычная рутинная работа – это то, что мы делаем постоянно, чаще всего по чьему-то прямому указанию. А творчество – это то, что можно делать, а можно и не делать. Это то, что мы делаем по вдохновению. А когда сделаем, то нередко испытываем удовлетворение.
Прочтите внимательно предыдущий абзац. Если быть объективным, никакой особой разницы между творчеством и повседневными работами нет.[200] И в том, и в другом случае мы создаем то, чего раньше не было. И в том, и в другом случае для этого приходится решать определенную задачу, то есть находить какую-то модель поведения. То, что в одном случае работа осуществляется по указанию, а в другом – по внутреннему велению, не имеет, как представляется, принципиального значения. В конце концов, можно создать творческий шедевр и по указанию.
Разница между творческой и повседневной работой заключается, быть может, только в том, что в первом случае нам труднее найти решение. В случае творчества мы в процесс решения задачи вовлекаем все наши возможности, более активно используем свои ресурсы. Благодаря этому получаем результат, часто не достижимый в процессе обычной жизни. Вот это и есть творчество. То есть достижение особо сложного результата, решение задачи, не характерной для каждодневных ситуаций.
Все же остальное, что сопровождает процесс творчества (вдохновение, удовлетворение, творческий порыв), – это наши субъективные реакции. Конечно, они вряд ли воспроизводимы у машины. Однако мы именно по этим субъективным реакциям, как правило, и отделяем творческие задачи от повседневных.
Если смотреть на творчество с технической точки зрения, то это, скорее всего, способность прогнозирования, причем с использованием уже хранящихся в памяти аналогий или инвариантных представлений. Это способность построения особо сложных моделей, как правило, с использованием максимума ресурсов нашего мозга.
Все вышесказанное, конечно же, не следует воспринимать как попытку дать окончательный и бесспорный ответ на вопрос о природе творчества. Как всегда, в этом вопросе сколько ученых, столько и мнений. И нельзя сказать, что все они малообоснованные. Однако формат работы не позволяет даже хотя бы вкратце упомянуть основные из них. В качестве заключительного аргумента нужно, видимо, все-таки упомянуть, например, известную теорему Курта Геделя о неполноте, сформулированную еще в 1931 году. Суть ее сводится к тому, что любая формальная система аксиом и правил вывода, описывающая какую-то реальность, включает утверждения, непротиворечивость которых нельзя обосновать внутри самой системы. Если теорема верна, то, скорее всего, невозможно составить универсальный алгоритм поиска истины, содержащий критерии достоверности. С одной стороны, это аргумент против возможности создания искусственного интеллекта средствами математического программирования. Применительно к теме творчества, а заодно и гениальности, это означает, что творческая личность движется к искомому результату путем проб и ошибок, не имея достоверных ориентиров, практически всегда не учитывая какие-то факторы и действуя в конечном итоге в условиях неопределенности. То есть творческий человек, скорее всего, не обладает каким-то своим особым "оружием", позволяющим ему, в отличие от других людей, сразу и непосредственно познать истину.
Сопереживание
По внешним проявлениям (поведению) другого человека мы способны создать модель его мыслей, чувств, ощущений. То есть создаем в своей голове аналог состояния этого другого человека. Если нам такое состояние понятно, если мы его знаем (горе, радость и т.д.), то при желании мы и у себя воспроизводим результат, подобной комбинации исходных элементов. То есть выделяется определенный гормон или иным образом подается команда центральной нервной системы, что в результате и создает определенное состояние организма, настроение. Иными словами, мы сопереживаем.
Наверное, тут слишком схематично изложена суть сопереживания. Тем не менее ясно, что мы, как и многие другие животные, воспроизводим у себя модели поведения другой особи. Именно на этой основе волки могут поймать оленя. Они создают модель его предполагаемого поведения и находят решение, как с учетом этого