НА ГЛАВНУЮ

ОГЛАВЛЕНИЕ

НА ПРЕДЫДУЩУЮ СТРАНИЦУ

Предисловие

Теоретически все тайное когда-нибудь становится явным. Но сколько надо ждать, когда наступит это неопределенное "когда-нибудь"? Наверное, есть смысл уже сейчас рассказать о некоторых интересных событиях, в свое время имевших место в СССР, а затем и в России, участником которых я оказался.

Министерство иностранных дел, как, впрочем, и другие государственные органы, с настороженностью относится к сотрудникам, которые проявляют инициативу и при этом имеют собственное мнение относительно политики своего государства. "Тебе дали задание, вот и выполняй, да побыстрей! А думать и выдвигать идеи будет начальство!" - это обычная идеология государственной службы. Чиновник должен воплощать в жизнь умные мысли руководства, а рассуждать, что хорошо или плохо для государства, это уже дело второе. Или даже третье. Слишком умный чиновник неудобен, он видит промахи своих боссов и, не дай бог, может об этом где-нибудь неудачно рассказать, а то и написать.

В общем-то, я говорю о самых тривиальных и хорошо известных истинах: если хочешь сделать карьеру чиновника, будь любезен выполнять то, что тебе скажут, и при этом поменьше рассуждать. В качестве исключения можешь как-нибудь так довести до сведения руководителя свои умные мысли, чтобы он мог выдать их за свои. И желательно почаще заглядывать ему в глаза по-собачьи, снизу вверх, при этом не скупиться на комплименты, похвалу и даже неприкрытую лесть. Конечно, не бывает правил без исключений, карьеру можно сделать и иначе: через родственные связи, через подарки и даже взятки. Бывает, что в карьере подчас принимают участие различные предметы мебели, например постель. Иногда помогает нетрадиционная ориентация. В общем, список длинный. Но все это не отменяет общего правила: "Поменьше рассуждай и побыстрей выполняй!".

Однако чиновники, как и все остальные люди, бывают разные: кто-то действительно делает карьеру, кто-то просто просиживает на работе штаны, а кто-то втихую лезет в большую политику со своими идеями, хотя никто его об этом никогда не просил.

Я оказался именно таким персонажем, который не ограничивался простой реализацией поручений от начальства, а совершенно нагло, хотя и незаметно, занимался реализацией собственных идей, в основном в области внешней политики. То есть мои президент и правительство стремились проводить свою определенную внешнеполитическую линию, как это и предусмотрено конституцией, а я нередко им в этом изрядно-таки мешал, при этом пытался воплотить в жизнь собственное понимание того, что хорошо или плохо для моей страны. На понятном языке такие действия называются простым словом "саботаж" и по большому счету могут попасть даже под действие уголовного кодекса. Поскольку вся эта книжка посвящена подробному описанию различных ситуаций, в которых я действовал подобным образом, она и названа "Саботаж".

Конечно, формально я сам себя оправдываю, полагая, что всегда действовал из лучших побуждений, но на самом деле, если быть объективным, по крайней мере, некоторые ситуации были довольно-таки спорные и, мягко говоря, допускали разное толкование. Это касается, например, уничтожения химического оружия, вопросов нераспространения ядерного оружия, налаживания сотрудничества со странами Запада, освоения нефтяных и газовых ресурсов, энергетической безопасности, отношений с радикальными исламистами.  

Есть один хороший вопрос, который надо обозначить с самого начала. Читателю придется поверить мне на слово, что я не являлся шпионом какой-либо страны и не действовал по указанию из-за рубежа (хотя "Лефортово" мне в конечном итоге не удалось избежать). Так вот, саботажем нередко занимаются именно иностранные шпионы и диверсанты. Соответственно, мне подчас приходилось сталкиваться с подобной публикой, и этим встречам посвящено немало места в данной книге. По сути, ее в результате можно было назвать и иначе, например: "Шпионаж и саботаж". Или так: "Иностранные агенты влияния в российской внешней политике". Но я, в конце концов, остановился на самом кратком варианте.

В заключение выражаю надежду, что мои откровения не приведут опять к ограничению моей свободы, хотя я понимаю, что определенный риск тут в любом случае присутствует, все зависит о того, с какой точки зрения оценивать мою деятельность. Я, однако, полагаю, что указанный риск все-таки более или менее оправданный, а потомки должны знать правду.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ