НА ГЛАВНУЮ

ОГЛАВЛЕНИЕ

НА ПРЕДЫДУЩУЮ СТРАНИЦУ

Вольфрамыч

Однако и с участием Жириновского тем вечером также произошли некоторые события, но уже скорее комические. Уж так случилось, что Владимир Вольфович жил в соседнем со мной гостиничном номере. Кстати, вел он себя там довольно шумно, постоянно на кого-то истошно орал, слышно было хорошо даже через стену. Воспитывал своих подчиненных?

На самой же сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ Жириновский отличался своеобразным поведением. Конечно, у него тогда не было никакого опыта работы в международных организациях. Да и откуда такому опыту взяться? Ведь описываемые события происходили летом 1994 года, то есть всего через полгода после избрания Жириновского в Государственную думу. А до этого он был просто одним из российских политиков, ни на какие международные конференции не ездил и ни в каких официальных сессиях международных организаций не участвовал, тем более в качестве представителя государства.

Видимо, у Владимира Вольфовича не хватило духу признаться кому-нибудь из сотрудников Думы, что он не знает, что должен делать на сессии. Если бы признался и попросил помощи, конечно, ему все объяснили бы и подсказали. Вместо этого, чтобы скрыть свое незнание и неумение, Жириновский избрал следующую тактику: важно и задумчиво молчал, стоял, где ни попадя, многозначительно прохаживался и как бы примерялся. Но меня было не провести: наметанным глазом я видел все эти манипуляции и хорошо понимал, в чем тут дело. Например, иногда ситуация в ходе того или иного обсуждения складывалась так, что у Жириновского явно возникала возможность что-то удачно сказать. Но Владимир Вольфович так ни разу подобными возможностями не воспользовался, за исключением, конечно, уже упомянутой речи на пленарном заседании, когда он призвал не голосовать за Рыбкина. А если Жириновский не использовал такие удобные моменты, то это означало только одно – он просто не знал, где что-то можно было сказать, а где – нельзя.

Итак, Владимир Вольфович призвал депутатов голосовать против ненавистного коммуняки Рыбкина, олицетворения тоталитарного зла. (Кстати, он именно так в своей пламенной речи и сказал: "Коммуняка". Интересно, как это перевели переводчики?). Однако сессия закончилась, все отправились в свои гостиницы. Рыбкин ликовал, и, подписывая шифровку в Москву, сказал Юрову, что вечером намерен организовать "обмыв", при этом добавил, что можно пригласить всех членов делегации.

Конечно, используя слово "все", Иван Петрович имел в виду в первую очередь технических работников. Депутаты должны были прийти как бы само собой. Но как бы там ни было, а слово "все" все-таки было произнесено, хотя и без какого-либо акцента.

Однако мне хотелось интересного продолжения с выступлением Жириновского. Написав отчет и вернувшись в гостиницу, я расположился в холле и стал ждать. Вскоре появилась и дичь, на которую я вздумал поохотиться, а именно: Владимир Вольфович.

Жириновский вошёл, как всегда гордый и неприступный, как азиатский властелин. Я вскочил, направился ему наперерез и произнес следующие слова:

- Владимир Вольфович! Мы все понимаем, что вы вели тончайшую дипломатическую игру, глубоко просчитав реакцию парламентариев. В результате они проголосовали за Рыбкина. Иван Петрович вечером устраивает обмыв. И приглашает на него всех", - слово "всех" я, понятное дело, акцентировал.

Реакция Жириновского оказалась совершенно неожиданной. Вольфрамыч был, судя по всему, готов к конфликту, к ругани, к остракизму, но только не к приглашению на попойку. Услышав доброе слово ("Доброе слово и кошке приятно!"), он весь преобразился и вдруг заговорил со мной крайне заискивающим тоном, сбивчиво пытаясь подтвердить, что именно такой план у него изначально и был.

Мало сказать, что я растерялся, ведь передо мной лебезил сам "фюрер". Сказать честно, я, в конце концов, не выдержал напряжения ситуации. Терпеть долго столь явное униженное поведение известного политика было сложно и даже опасно. Вдруг кто-нибудь это увидит? Потом обыграют, расскажут в СМИ. И на ровном месте приобретешь себе врага. Поэтому я прервал излияния лидера ЛДПР, сославшись на занятость, и тут же удалился восвояси. Оставалось посмотреть, что получится на попойке. Драка? Взаимные оскорбления? Метание котлет?

Однако драки не получилось. Жириновский действительно явился на пьянку. Но не пил и против обыкновения не острил, хотя обычно очень отличался по этой части. Он весь вечер сидел неподвижно, словно застыв, не проронив просто ни единого слова.

Рыбкин, судя по всему, воспринял приход Жириновского, как своеобразную попытку загладить мерзкое поведение, и ни словом, ни жестом того не упрекнул. Иван Петрович как будто не замечал Жириновского. Наконец я понял, что продолжение конфликта не получается, и просто занялся пьянкой, не сильно себя отягощая соображениями меры. Тосты прерывались исполнением комсомольских песен. Я был рад, что сессия заканчивалась так замечательно, и не имея никакого музыкального слуха, все равно горланил так, что, в конце концов, заслужил от Рыбкина весьма неодобрительный взгляд. Потом мне было стыдно за свое поведение, но я оправдывал себя тем, что на сессии достаточно напакостил и потому имел право на законный отдых.

Вскоре прошел и саммит глав государств. Консенсус устоял, несмотря на рекомендации, высказанные Парламентской ассамблеей ОБСЕ. А НАТО не превратилась в военное крыло ОБСЕ. Такие порядки сохраняются до сих пор.

НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ