…зультаты исследований показывают, что в истории Земли некоторые виды живых организмов исчезали слишком быстро по геологическим меркам и, главное, повсеместно. И это никак не вяжется с известными нам возможными экологическими причинами такого исчезновения. Если вид живых организмов был распространен повсеместно, то от похолодания (или потепления) он мог погибнуть, но не повсеместно, не во всех местах обитания. Ведь всегда будут оставаться зоны, где условия обитания все равно будут оставаться достаточно приемлемыми. В таком случае какой-то вид животных (или растений) может существенно сократиться численно. Но вряд ли может исчезнуть полностью, быстро и единовременно.
Другая нестыковка, это вытеснение существующих видов новыми. Нередко в эпоху исчезновения того или другого вида новые виды только зарождались и никак не могли создать конкуренцию старым. В результате исчезновения старых видов они, конечно, распространились, заняли их место. Но не вытеснили, не могли, так как были более слабыми (в следующей строке опять «заведомо»).[41]
Еще одна проблема, это исчезновение тех видов, которые были заведомо более приспособлены сопротивляться изменениям внешней среды. Однако все равно именно они исчезли, а более слабые виды тем не менее остались. Почему? На этот вопрос пока убедительного и окончательного ответа тоже нет. Нужно также отметить, что нередко исчезновение вида животных не сопровождалось исчезновением или даже значительными изменениями в мире растений. Но если речь идет о природной катастрофе (астероиды, извержения, похолодание, радиация и т.д.), то такие изменения непременно сказались бы на всем живом мире, в том числе и растительном. Кроме того, нередко одни виды живых организмов вымирали, а другие, которые были явно не лучше и не хуже, не следовали их судьбе. В таком случае ученые говорят о вымирании не экологических групп, а систематических. Но тогда возникает большой вопрос, почему это было именно так, а не иначе. Материалистические объяснения – это изменение климата, условий обитания, конкуренция со стороны других живых организмов. А принцип, по которому на самом деле иногда происходило массовое вымирание, все-таки не до конца понятен.
Наиболее заметны эти противоречия и нестыковки применительно к динозаврам (ящерам), исчезнувшим примерно 65 млн. лет назад. Исчезли даже те виды, которые были травоядными. Учитывая изобилие растительного мира того времени, это представляется труднообъяснимым. Применительно к травоядным никак нельзя говорить о вымирании в результате недостатка пищи. Вообще вымирание динозавров произошло сразу, на всех материках и во всех природных зонах. Исчезли даже морские рептилии, которые не имели природных врагов. Водные млекопитающие возникли намного позже, перейдя с суши в уже свободный океан.
Из динозавров погибли как плотоядные, так и травоядные, большие и маленькие. Погибли те, которые летали, бегали, плавали, были закованы в панцири. Остались только крокодилы, ящерицы, черепахи, гаттерии. Исчезли не только динозавры, за ними последовали некоторые черепахи, рыбы, моллюски, растения. Исчезли целые фауны и флоры.
Некоторые ученые считают, что динозавров вытеснили млекопитающие. Другие им возражают, что в этот период те были довольно жалкими существами, размером примерно с крысу. И млекопитающие распространились не одновременно с динозаврами, а лишь после их исчезновения. Да, действительно, млекопитающие были более высокоорганизованными. Но не более приспособленными к жизни, чем многочисленные виды динозавров.
Все эти странности не имеют четкого объяснения. Может быть, мы просто не знаем о существовании каких-то природных факторов, которые столь избирательно воздействуют на одни виды живых организмов и "не замечают" других. Еще одно объяснение, это вмешательство "высших сил", которые регулируют жизнь на нашей планете по своему плану и разумению. Создают новые виды, ликвидируют старые, расчищая место для новых экспериментов. Можно выбрать любое из этих объяснений.
Если обратиться к Библии, то в ней нетрудно найти соответствующие сюжеты, например, касающиеся всемирного потопа. В результате, как известно, Бог сильно и в ограниченный период времени ограничил численность всех живых существ, включая человека. Более того, Бог неоднократно предпринимал попытки, которые совершенно явно выглядят, как стремление улучшить качества биологического вида. Например, в Книге чисел это касалось согрешивших в отношении религиозных ритуалов иудеев (Чис. 16:19-35). Хождение по пустыне преследовало цель дождаться, когда должны были умереть все "способные к войне" (Нав. 5:6). А когда Бог общается с Моисеем на горе Синай, то прямо говорит: "...Итак, оставь Меня, да воспламенится Мой гнев на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя". То есть речь идет не просто об уничтожении людей по определенному признаку, а о продолжении рода от определенного лица (особи). И примеров таких множество.
Авторы священных текстов, конечно, не могли ничего знать про особенности вымирания тех или иных биологических видов миллионы лет назад. Однако согласитесь, параллели выглядят интересными.
Селекция
А может быть, никакой эволюции и нет? Слово "эволюция" есть, а самого явления в природе нет? Конечно, мы видим, что живые организмы могут в определенных рамках приспосабливаться к изменениям в окружающей обстановке. Несомненно, что существуют как естественный, так и искусственный отборы. Понятно, что те или иные особи не могут приспособиться и вымирают, а другие, наоборот, успешно приспосабливаются и размножаются. Весь вопрос в том, насколько далеко может пойти модификация организма в процессе такого приспособления. И в каком направлении пойдет модификация. На самом деле биологи могут привести сколько угодно примеров, когда живые существа ведут себя нерационально, ставя под угрозу собственное существование. Если бы действовал принцип отбора наиболее приспособленных особей, то в таком случае выживали бы те, которые ведут себя наиболее рационально, а не наоборот. А в реальности как раз именно это далеко не всегда и подтверждается.
Итак, превращается модификация в эволюцию? Конечно, мы все знаем, что живые существа серьезно модифицируются. Собственно говоря, это качество используется для выведения тех или иных сортов растений и пород животных, которые обладают особыми, в том числе полезными для человека свойствами.[42] Этот процесс называется селекцией. Именно на основе селекции возникли разновидности собак, лошадей, других домашних животных. В растениеводстве селекция обрела серьезные научные основы. Можно также упомянуть такую науку как евгеника, которую с некоторой натяжкой можно рассматривать как селекцию применительно к человеку.[43] Понятно также, что селекция возможна только в результате кровосмешения, инцеста, если говорить о человеке. Но кто возьмет на себя смелость утверждать, что инцест ведет к эволюции?
Вопрос о соотношении селекции и эволюции является до сих пор спорным. Эволюционисты уверены, что достижения селекции подтверждают гипотезу о биологической эволюции (макроэволюции).[44] Они прямо говорят, что селекция является разновидностью эволюции.
Нужно отметить, что существуют и противники такого подхода. Они различают макроэволюцию и микроэволюцию. Последняя, это и есть селекция, то есть изменчивость того или иного вида живых организмов, ограниченная рамками самого вида (внутривидовая изменчивость). Коротко, их взгляды сводятся к следующему. Никакая селекция (мутация) не позволит превратить один вид живого организма в другой. Селекция имеет очень серьезные ограничения. Хотя внешне результаты ее несомненно впечатляющие. И они стимулируют игру воображения, заставляя представить, как в результате таких изменений на протяжении миллионов лет происходило превращение одних живых организмов в совершенно другие. Однако, похоже, что методом отбора нельзя получить принципиально новые свойства у разводимых организмов, так как в этом случае можно выделить только те генотипы, которые уже существуют в популяции. Поэтому для получения новых пород и сортов животных и растений применяют гибридизацию, скрещивая растения с желательными признаками и в дальнейшем отбирая из потомства те особи, у которых полезные свойства выражены наиболее сильно.
Противники эволюционистов также подчеркивают, что микроэволюция и макроэволюция – это очень разные вещи. При этом макроэволюция – это больше, чем изменчивость частоты встречаемости аллелей. В пределах одного вида возможны различные комбинации генов. Свойства живых существ внутри вида могут в определенных пределах изменяться. Однако нередко это ведет к снижению одних качеств за счет других. В лучшем случае при селекции генная информация остается прежней, но чаще всего она теряется. Селекция ведет к обеднению генофонда.
Дабы быть объективным, нужно признать, что из одного вида живого организма все-таки могут появиться два разных вида. И такие примеры есть. Но речь идет только о делении имеющейся генной информации, а не возникновении новой. Возможно также кратное увеличение такой информации при полиплоидии.
Подводя определенный итог, нужно отметить, что эволюционисты, несмотря на все свои заявления, многочисленные опыты и сложные формулы, так и не смогли показать, как именно генная информация внутри одного вида может не просто изменяться, а становиться более сложной, вести к возникновению нового вида более сложных живых существ. Не удалось добиться каких-либо подобных результатов в ходе опытных работ. Не найдены подтверждения теории эволюции и в живой природе. Хотя, кто знает, может быть, когда-нибудь эволюционисты действительно смогут доказать, что селекция и эволюция – это одно и то же, и первая ведет ко второй.
Следует также отметить, что селекция дала импульс развитию генной инженерии. С помощью современных средств в принципе можно создать новые генотипы, обладающие уникальными свойствами. Однако, согласитесь, это уже не естественный эволюционный процесс, а что-то сильно похожее на действия посторонней интеллектуальной субстанции. Где есть инженерия, там предполагается и наличие инженера.
«Буксир»
Многие ученые поддержали в свое время идеи эволюционной теории. Однако некоторые поддержали со своеобразной оговоркой. По их мнению, известные факты далеко не всегда ложились в идеи самостоятельного развития живых организмов. В этой связи предлагалось учитывать различные дополнительные факторы, которые предположительно влияли на ход эволюции. Иными словами, речь шла о своеобразных "буксирах". При этом прямо не говорилось о каком-либо божественном участии в сотворении всего живого, но, по сути, предполагалось, что имеется какой-то дополнительный внешний фактор, который необходимо учитывать, и без которого эволюция не получается. В чем-то возник своеобразный парадокс: ученый в целом поддерживал идею биологической эволюции, но при этом упоминал "буксиры", которые, если подходить строго, были с ней несовместимы, поскольку та в своей основе предполагает, что все возникло и развивается само, без вмешательства извне.
Наверное, нет смысла перечислять конкретные имена и ситуации таких "буксиров" времен Дарвина. Вряд ли они будут убедительны для читателя (даже Ламарк). Ведь речь идет о девятнадцатом веке и сильных позициях религии в обществе. Поэтому такие противоречия и парадоксы, скорее всего, будут восприниматься современным читателем как дань времени, как естественное заблуждение, как издержки бытовавших тогда религиозных взглядов.
Но теперь-то на дворе уже двадцать первый век. Однако, несмотря ни на что, и в наше время в позициях многих современных ученых, прямо не спорящих с дарвинизмом, содержатся ссылки на "буксиры", на какой-то внешний фактор, без которого, по мнению таких ученых, эволюция не получается. Однако наших современников уже трудно обвинять в религиозном недоумии. Выходит, что либо ученые плохие, не понимают всю грандиозность эволюционной теории, либо действительно без внешнего фактора никак не обойтись, только прямо это признать сложно.
Для начала можно упомянуть немецкого эмбриолога и философа Ганса Дриша, который в 1905 году заговорил о наличии в живом мире какой-то цели. Дриш говорил о витализме, то есть о целостности живого мира в связи с его целесообразностью. Дриш употребил термин "энтелехия", под которым понимал некую субстанцию, агент, который переводит возможность в действительность. Энтелехия по Дришу была ответственна за феномен свободы воли (тут явно просматривается связь с идеями Аристотеля).
Полагаете, что идеи Дриша не следовало упоминать как серьезный аргумент? Слишком давно это было? Однако его "энтелехия" постепенно переросла и поглотилась в современной науке понятием "активность". Не будем же мы спорить, что признаем за живыми существами наличие способности к активности?!
Однако что такое по своей сути цель, целесообразность, активность, свобода воли? Вряд ли тут предполагается наличие просто причины и следствия. Нет, это определенно завуалированная попытка уйти от детерминизма, приписать живым существам особое свойство – создавать следствие без причины. То есть не то, чтобы совсем без причины, но в силу своих особых причин, вроде бы не очень подчиняющихся законам материального мира.[45] Кстати, поначалу Дриша и его энтелехию критиковали именно за то, что она носила идеалистический характер. И справедливо критиковали, надо отметить. Точнее, справедливо подметили, что это идеализм. А следует ли за это критиковать или нет, это уже другой вопрос. Если мы говорим о цели, о целесообразности, то надо честно ставить следующий вопрос: откуда она взялась, эта цель, кем она была поставлена? А активность? Что это за непонятная субстанция, просто необъяснимое свойство всех живых существ? У мяса нет, а у живого существа есть? Хотя химический и физический состав, по сути, одинаков. Может, это душа? В общем, тут явно просматривается попытка наделения живых форм божественными качествами.
Наши современники тоже говорят о «целесообразности» и «активности». Например, В.А. Гуркин говорит об эстетической целесообразности.[46] Другие специалисты предлагают отказаться от принципа отбора (что вполне справедливо) и вместо него говорят о необходимости строить теорию эволюции на принципе активности.[47] Некоторые предлагают заменить принцип активности "мобилизующим отбором".[48]
Советский ученый В.Я. Александров ввел в 1970 году термин "цитоэтология", который означает науку о клеточном поведении и предполагает поведенческую активность. В других работах мы встречаем понятие активности зародыша как фактора эволюции.[49] Зоолог Б.С. Кузин упоминает участие творческого начала. Р.Г. Баранцев также предполагает, что творческие способности живых существ появляются через их активность.[50] В.В. Хлебович ссылается на "альтернативные программы", не объясняя, откуда они взялись, и, подвергаясь за это критике в смягченном креационизме. С. Гринченко пользуется термином "мутации как проявление поисковой активности".[51] Агроботаник Г. Зайцев говорит об оптимальном состоянии функций растения, то есть о феномене нормы, что предполагает феномен активности (жизненной силы, жизненного порыва).[52] Об эффекте нормы можно прочитать и у Е. Коваленко.[53] Другие специалисты упоминают "развитийную доминанту", которая предполагает целесообразность.[54] Тут же вполне уместно сказать и о "пассионарности" по Л. Гумилеву.[55] Можно встретить предположения о наличии "системы высшего ранга", которая и определяет целесообразность живых существ.[56]
Про концептуальную активность и нарушение ею принципа причинности говорят и за рубежом.[57] Автор теории номогенеза Л.С. Берг привлек идею активности, говоря о "внутренних конституционных причинах" организма. Основатель иммунохимии П. Эрлих, рассуждая об иммуногенезе, не мог обойтись без утверждения о заблаговременности существования в клетках антител. Один из основателей иммуногенетики К. Ландштейнер вынужден был отметить, что антитело обладает заранее заданными свойствами, так как формируется в ответ даже на синтетические антигены, то есть на то, что в природе никогда не существовало. П. Медавар, говоря об иммунологии, констатирует, что у живых организмов имеются заранее существовавшие способности.[58] Кстати, все эти авторы, имена, которых мы только что упомянули, - лауреаты Нобелевской премии.
Прокламировал активность всего живого и француз П.П. Грассэ.[59] Патриарх французской генетики Ф.Жакоб также косвенно исходит из активности, когда описывает способность стволовых клеток самих себя дифференцировать.[60]
Список имен можно продолжать довольно долго. А может, не приписывать живым существам необъяснимым волшебных качеств и просто принять в качестве исходной презумпции, что активность (способность совершать выбор в определенном направлении) – это заданное со стороны свойство? Ю. Чайковский справедливо высказывает следующее соображение. Он подмечает, что развитие разных организмов в определенном направлении вряд ли всегда можно объяснить наличием общих предков. Например, мало общего между фасеточным глазом насекомого и линзовым глазом позвоночного, хотя и в том, и в другом случае это орган зрения, глаз. Какой уж тут общий предок? Скорее можно говорить о заложенности в наследственном механизме самой идеи глаза. А может быть, и о наличии "ума, движущего эволюцию".[61]
Что в итоге?
Нас как авторов данной книги все вышеприведенные факты и аргументы подводят к следующим выводам. Похоже, пока стопроцентных объяснений происхождения жизни на Земле не дал никто: ни сторонники эволюции, ни приверженцы сотворения жизни Богом, ни кто-либо еще. И они, эти объяснения, могли бы появиться, например, в следующих случаях. В один прекрасный день с облаков спустился сам Бог и ясно и недвусмысленно заявил, что это он все создал, а никакая эволюция тут ни при чем.
Есть и другой вариант. Ученые-эволюционисты будут продолжать свои опыты и в один точно такой же прекрасный день создадут жизнь в пробирке из неживых элементов. Причем не просто создадут. А создадут, имитируя условия, которые существовали на Земле миллионы лет назад. Мало этого. Создадут в таком виде, что жизнь будет не просто существовать, а еще и сама по себе развиваться, эволюционировать, превращаться во все новые виды все более сложных живых существ. Вот тогда и эволюционисты докажут, что именно они были правы, а их гипотезы и предположения не являлись ошибками или сомнительными домыслами.
Пока ни того, ни другого, насколько можно понять, мы не наблюдаем. Никто нам никаких бесспорных доказательств не предоставляет, хотя их усиленно обещают. Поэтому, надо полагать, в настоящее время можно говорить о теориях, гипотезах, предположениях, но никак не о доказанных фактах. Более того, существующие материалистические гипотезы подчас не просто вступают в какие-то малозначительные противоречия с теми или иными научными открытиями и точно установленными фактами. Дело намного хуже. Эти самые факты и открытия, судя по всему, говорят, что теория эволюции неверна в своих исходных постулатах. И иные материалистические гипотезы в том числе.
Вообще, если говорить о научном подходе, то он предполагает, что соответствующее явление, являющееся его предметом, можно воспроизвести. А если такое воспроизведение невозможно, то тогда мы имеем дело не с научными знаниями, а с каким-то предположением, гипотезой, но не более того. Не с теорией. Именно это, похоже, и имеет место в отношении всех рассуждений в пользу биологической эволюции.
Что же касается божественного объяснения происхождения жизни, то тут есть о чем говорить, но не о чем спорить. Само присутствие божественного элемента в каких-либо гипотезах предполагает, что что-то в них остается необъясненным. Можно употреблять слово "Бог", а можно говорить немного иначе. Сказать, что речь идет о волшебном происхождении жизни. Тут не видно большой разницы между волшебным и божественным. И то, и другое относятся к области необъяснимого, непознаваемого и находящегося за пределами человеческого разумения. Если апеллировать к Богу, значит тем самым признавать, что что-то мы не знаем и еще не скоро узнаем. Если вообще узнаем. Кстати, в этой части разница между теорией эволюции и рассуждениями о нашем божественном происхождении, по сути, не так уж и велика. И в том, и в другом случае нас с вами "кормят завтраками", отсылают в далекое будущее, в котором мы, может быть, получим ответы на все вопросы. А может, и не получим. Просто в одном случае используется ссылка на такую категорию, как "Бог", а в другом случае Бога не упоминают и пользуются другими словами. Суть которых сводится к тому, что какие-то факты и явления нам пока не известны, но когда-нибудь будут известны. А может, и не будут. То есть прямо не сказано, что ситуация непознаваемая. Якобы, есть надежда, что будет познаваемая.
Итак, еще раз повторим, в чем суть авторского подхода. Биологическая эволюция вряд ли существует как всеобщее правило. Скорее, речь идет о частном случае. Может быть, только о каком-то ограниченном приспособлении к окружающей среде и об изменчивости в границах биологического вида. Но одновременно возможна другая эволюция – интеллектуальная. Она явно имеет место, по крайней мере, применительно к человеческому обществу. Скорее всего, она возможна и в отношении других носителей интеллекта, помимо человека. Вряд ли человек – это высшее достижение природы, в том числе с точки зрения интеллектуального развития. Мы чуть-чуть прикоснулись к миру вычислительных машин. И по очень разным направлениям эти машины оказались намного более эффективными, чем человек. Если можно создать что-то, превосходящее человека в отдельных аспектах, то, скорее всего, можно создать и такое, что превзойдет нас во всем. Авторам данной книги такое предположение не кажется уж слишком крамольным.
Иными словами, было бы несколько самонадеянно полагать, что человек и есть самая вершина развития умственных способностей во всей обозримой Вселенной. Другое дело, что мы пока не видим рядом с собой или где-либо еще явных и бесспорных проявлений иного, более высокого, интеллекта. Но по этому поводу у авторов есть определенные предположения, которые кажутся более или менее убедительными. Не видим, потому что смотрим не туда, куда надо, и не так, как надо.
Что же касается биологической эволюции, то, конечно же, нельзя утверждать, что она тотально ошибочна. Сторонники этой теории верно подмечают, что со временем биологические виды на Земле становились все более сложными, причем тут можно проследить определенную преемственность. Единственно, авторы теории биологической эволюции полагали и полагают, что источник такой преемственности – это саморазвитие биологических видов, их эволюция. Мы же как авторы данной работы полагаем, что такая преемственность, как и само развитие, – это результат эволюции не в области биологии, а в области интеллекта. А уж тот, развиваясь, влияет на биологическое развитие.
Вопрос о власти и якобы очевидная истина
Даже невооруженным глазом видно, что теория биологической (биохимической) эволюции, мягко говоря, пока не дает вразумительных ответов на некоторые вполне закономерные вопросы. В чем же дело, почему тем не менее именно она в той или иной интерпретации продолжает оставаться доминирующей? Почему она оказалась такой живучей, а ее противники подвергаются осмеянию, а то и гонениям?
Наверное, причин тут несколько. Самая главная заключается в том, что вопрос о происхождении всего живого задевает самое болезное и консервативное – мировоззрение. Там, где сталкиваются политика и наука, побеждает только политика.
Кроме того, ясно, что если отказаться сейчас от теории биологической эволюции – значит вовсе остаться ни с чем по крайне важному вопросу, от которого невозможно отмахнуться. Худо-бедно, но теория эволюции имеет под собой материалистическую, а не божественную основу. К тому же существуют факты, которые не только опровергают ее, но и подтверждают отдельные детали (но не в целом). Наверное, действительно, в голове обывателя по данному вопросу лучше не создавать вакуум. А то он может заполниться неизвестно чем. Эволюционисты по этому поводу говорят, что их теория многое не может объяснить, но должна существовать как доминирующая до тех пор, пока не будут найдены более убедительные объяснения непонятным фактам.
Нужно также иметь в виду, что дарвинизм стал широко признаваемым учением благодаря тому, что в середине позапрошлого века имело место общее падение религиозности. Именно теория эволюции являлась и является средством разрушения религиозных моделей сотворения мира. Идеи Дарвина, таким образом, упали на исключительно благодатную почву. В результате они стали не просто популярными. Они, по сути, превратились в саму собой разумеющуюся истину. Не имея при этом под собой по-настоящему серьезных научных доказательств. То есть, по сути, в своеобразную религию научного вида. Наверное, общепризнанность именно в качестве истины, которая не требует дополнительных доказательств, – это одна из важнейших причин устойчивости учения Дарвина до нашего времени. Критиковать эволюцию по Дарвину – это чаще всего, в глазах общественного мнения, оспаривать совершенно очевидную истину. Но так ли очевидна эта очевидность?
Кстати, в этой связи можно упомянуть, например, о теории приливной эволюции. Она была выдвинута сыном Чарльза Дарвина. И тоже предполагала, что в результате хаотичного перебора вариантов может возникнуть какая-то организованная субстанция. Однако эта теория (точнее сказать, гипотеза), в отличие от теории эволюции, так и не нашла ни подтверждения, ни общественного признания. Хотя по сути была довольно близка идеям самого Чарльза Дарвина. Почему? Видимо, не имела политической целесообразности. Классики марксизма-ленинизма по этому поводу говорили предельно четко: «Любая идея лишь тогда чего-то стоит, когда она может оседлать какой-то практический интерес». Вот теория эволюции оседлала такой интерес – разрушение религиозных взглядов. А теория приливной эволюции уже не смогла ничего оседлать. О ней в результате теперь и не вспоминают.
Наверное, еще одно важное обстоятельство, почему дарвинизм в той или иной форме популярен до сих пор, – это все тот же вопрос о власти. Тема о происхождении жизни касается далеко не только специалистов в области биологии или философии. Она очень близка политике. Если биологическая эволюция – это просто выдумка или гениальная ошибка ученых, тогда откуда же мы на самом деле взялись? Без Дарвина придется признавать, что и божественное происхождение возможно. А это может иметь далеко идущие последствия.
Если считать человека высшим созданием, то тогда власть президентов и иных подобных господ абсолютна, неоспорима и окончательна. Тогда они фактически и есть боги. А вот если признать, что существует что-то еще, притом именно оно умнее и могущественнее нас, то это совсем другое дело. В этом случае наши президенты, премьер-министры и прочие цари уже не боги. И их слово не последнее и не абсолютное. В таком случае часть власти перекочует к тем людям, которые будут интерпретировать волю настоящих богов. Это или церковь, или проповедники, оракулы, парапсихологи и толкователи, а может быть и ученые. И в таком случае президенты на свои распоряжения могут услышать примерно следующее: "Я перед Богом в ответе, а вы мне не указ". Но никому не хочется ставить свою власть под вопрос. Потому-то, наверное, вопреки всем фактам и доводам до сих пор и держится на плаву гипотеза о биологической эволюции.
Искусственный интеллект глазами программистов
Данная книга – всего лишь научно-популярная. Авторы не претендуют на то, что она является исследованием, написанным по строгим правилам научного жанра. Научно-популярная литература предполагает серьезные упрощения. В таком случае автор, понимая всю глубину научной проблемы, берет на себя смелость пересказать ее с использованием простейшей терминологии и бытовых примеров. Естественно, такой пересказ сильно страдает в точности оценок и терминов.
Все это витиеватое предисловие необходимо для того, чтобы хоть как-то снять в отношении себя остроту критики специалистов в области искусственного интеллекта. Вместе с тем, несмотря на то, что книга всего лишь научно-популярная, а частями и вовсе почти научно-фантастическая, тем не менее в ее рамках надо в сжатой форме изложить научные подходы к проблеме искусственного интеллекта. Иначе одни будут считать авторов данной книги полными профанами, а другие, наоборот, не поймут сути проблемы и ее спорных моментов.
Даже в отношении термина "искусственный интеллект", хотя он и повсеместно используется, до сих пор нет единого мнения, какое именно содержание он должен предполагать. Не всегда в это понятие вкладывается один и тот же смысл. Сам термин был введен в оборот Джоном Маккарти в 1956 году. И с тех пор имеет предельно широкое значение. Дело в том, что, по убеждению части специалистов, интеллект – это черта, присущая только живым существам, а то и вовсе только человеку. По их мнению, все, чем обладает, например, ЭВМ, – это лишь механическая способность вычислять. Однако если допустить, что интеллект – это исключительно биологический феномен, то из этого следует, что машины никогда не смогут быть подобны человеку по способности воспринимать действительность, а тем более принимать самостоятельные решения.[62]
Другая часть исследователей полагает, что не следует подходить к интеллекту как к божественной и непостижимой субстанции. По их мнению, интеллект может быть присущ как людям, так и машинам. При этом интеллект в таком понимании делим. То есть могут быть какие-то элементы интеллекта, которыми обладают одни типы машин, а другими признаками интеллекта обладают другие машины. Причем, возможно, что именно этими признаками не обладает и сам человек. А в целом интеллект как законченное понятие присущ в первую очередь именно человеку. Именно в этом понимании Маккарти и ввел в оборот словосочетание "искусственный интеллект".
Мы как авторы тоже сильно сомневаемся относительно божественных качеств человека по сравнению с машинами и вообще иными предметами, и тоже склонны именно в этом смысле использовать слова "искусственный интеллект" в данной книге. Более того, иногда (очень редко) мы используем слово "разум" как синоним интеллекта, хотя с научной точки зрения это довольно разные понятия и за ними в точном смысле стоит довольно разное содержание. В этом случае мы допускаем определенное упрощение, которое продиктовано сутью изложения, и надеемся, что читатели нам его простят.
В первоначальном смысле понятие искусственного интеллекта предполагало, что таким интеллектом обладает человек, а в некоторых его видах и степенях также животные, некоторые машины, интеллектуальные информационные системы и различные модели экспертных систем с базами знаний.[63]
Вообще, если говорить о более или менее ясных определениях, то интеллект – это способность познавать, понимать и решать проблемы. Это способность решать новые жизненные задачи. Может быть, интеллект – это способность самообучаться и создавать программы, которые позволяют решать определенные задачи.
Обладать интеллектом – это значит в том числе решать задачи, которые считаются интеллектуальными. А какие задачи интеллектуальные, какие – нет? Обычно считается, что если задача решена и уже понятно, как подобные задачи должны решаться, то они не являются интеллектуальными, хотя могут быть достаточно сложными. А вот если алгоритм решения задачи еще не определен, тогда она может претендовать на статус интеллектуальной.[64] Согласитесь, такое деление выглядит довольно неясным. Если интеллект – это не божественное свойство, а просто способность вычислительными или иными методами решать задачи и строить прогнозы, то в таком случае почти любая задача может быть решена формальными математическими или иными способами. Выходит, когда все задачи будут решены, пропадет субстанция, которую можно было бы назвать интеллектом? Надо полагать, что в таком условном делении задач на решенные и нерешенные в неявном виде кроется проблема свободы воли. Если в развитии событий (в алгоритме решения задачи) есть определенность, детерминированность, то это якобы не касается интеллекта. А вот если в путях решения задачи есть неопределенность, то это предполагает возможность выбора вариантов, что и есть, по сути, свобода воли. То есть авторы такого деления, надо полагать, в чем-то ассоциируют наличие свободы во… Продолжение »
к оглавлению