Оглавление

Дарвиновская теория

Согласно взглядам Дарвина эволюция, т.е. процесс развития всего живого на Земле, протекает в результате взаимодействия трёх основных факторов: изменчивости, наследственности и естественного отбора.[1] Именно за счет этих факторов живые организмы в процессе своего развития набирают всё новые приспособительные признаки, а в конечном итоге это ведет к возникновению новых видов.[2] При этом надо отметить, что в отношении вопроса о зарождения жизни сам Чарльз Дарвин, не вдаваясь в подробности, в целом ссылался на присутствие божественного фактора. Более того, в своих ранних работах он утверждал, что изменчивость обеспечивает частные приспособления сотворенных видов, но не эволюцию. Примечательно, что ученый, несмотря на последовавшую жесткую критику, так фактически и не отказался от этих своих взглядов.

Вообще, справедливости ради нужно сказать, что еще при жизни Дарвина его учение стало жить своей самостоятельной жизнью, достаточно условно связанной с идеями, которые высказывал сам его автор. Внимательное изучение трудов Дарвина показывает, что он испытывал серьезные сомнения в собственных предположениях, а подчас даже соглашался с замечаниями критиков, которые по сути ставили под сомнение саму основу учения.[3] Это, в частности, касалось идеи отбора, особенно полового отбора.

В этом месте нужно оговориться. Понятно, что на теорию Дарвина в чистом виде никто сегодня уже не ссылается. Однако на ее основе строятся другие современные теории эволюции. Поэтому мы как авторы полагаем, что было бы уместно упомянуть факты, соображения и обстоятельства, которые ставят под сомнение дарвиновское учение. Если основа неверна, тогда и все то, что на ней построено, тоже имеет сомнительный вид.

Когда говорят о теории Дарвина, то нередко апеллируют к феноменам рудиментарных органов и эмбриональной рекапитуляции.[4] Действительно, если живые организмы развивались именно так, как утверждал Дарвин, то в результате у них должны были сохраняться рудименты, т.е. органы, которые в процессе эволюции утратили свое назначение. В этом же контексте упоминают и атавизмы (то есть признаки, которые якобы напоминают о предполагаемых более ранних филогенетических стадиях развития). Вопрос этот сложный. Применительно к человеку первоначально говорили о значительном числе рудиментов. Однако со временем ученые нашли то или иное предназначение каждому (или почти каждому) из таких "рудиментов". С другой стороны, нельзя отрицать, что в строении живых организмов, возникших исторически позднее и считающихся более развитыми, существуют органы, в строении которых можно увидеть связь с такими же органами более древних существ. Это касается, например, строения мозга. В человеческом мозге можно найти зоны, которые имеются и у рептилий. Именно поэтому человеческий мозг иногда делят на старый и новый. То есть какая-то связь, наверное, просматривается. Другое дело, откуда эта связь взялась, имеется ли тут прямая преемственность и можно ли утверждать, что процесс развития шел именно тем путем, о котором говорил Дарвин.

Теория эмбриональной рекапитуляции предполагала, что в своем эмбриональном развитии человек как бы проходил через исторические этапы развития. У эмбрионов "находили" признаки жабр, других органов. Высказываясь осторожно, отметим, что все эти утверждения пока так и не получили должного научного подтверждения. Рассуждения о рудиментах и атавизмах тоже носят во многом предположительный характер.

Важный вопрос – роль случайных мутаций в эволюции. Тут тоже сложилась неоднозначная ситуация. С одной стороны, факт мутаций налицо. Кроме того, естественный отбор, рекомбинации генов и мутации несомненно могут приводить к определенным изменениям организмов. Другое дело, идет ли речь о достаточно ограниченных изменениях внутри биологического вида или о возможности выхода таких изменений за пределы вида. Серьезные проблемы возникли именно с межвидовыми изменениями, а как раз именно они и являются ключевым аргументом «за» или «против» биологической эволюции. Пока получается «против».

Многие ученые отмечают, что мутации ведут, как правило, к возникновению нежелательных отклонений. Ведь они возникают случайно, и их "жертвами" становятся те или иные гены на такой же совершенно случайной основе. А для эволюции необходимо, чтобы возникали не просто какие угодно изменения, а те, которые ведут к прогрессу. Точно также у многих вызывает сомнение утверждение, что рекомбинации генов родителей могут создать у детей новое качество. То, что можно наблюдать в настоящее время, это лишь перераспределение генетического материала родителей в потомстве, своеобразная перетасовка все тех же карт в одной колоде. Она может привести к внутривидовым изменениям. А к межвидовым? Пока подтверждений тому нет, несмотря на достаточно изощренно поставленные многочисленные опыты. Не удалось продемонстрировать на практике, как благодаря мутациям разрушаются межвидовые перегородки. Для точности отметим, что новые виды могут, конечно, возникать. Но речь идет либо о делении уже имеющегося генетического материала, то есть об обеднении содержания. Другой вариант, это полиплоидия, то есть кратное увеличение генной информации. Какой уж тут прогресс и эволюция?!

Справедливости ради следует отметить, что, как и во многих других вопросах, в отношении мутаций у разных ученых довольно различные подходы. Некоторые специалисты уверены (и может быть небезосновательно), что мутации могут вести не только к отрицательным, но и к положительным последствиям.[5] Но возникновение отдельных положительных последствий, это все-таки еще не подтверждение факта биологической эволюции всего живого.

Если говорить более точно, в научных терминах, то генетики выделяют два типа изменчивости: модификационную, ненаследственную, и мутационную, наследственную. Наследуются только те признаки, которые возникают в результате изменений в генетическом материале – то есть в результате мутаций. Те же признаки, которые возникают под воздействием условий внешней среды, не передаются потомству. Это – модификации, флюктуации. Кроме того, говорят о мутациях, которые ведут к изменению внешнего облика (фенотип) или к изменению наследственной информации (генотип).

Если уж мы коснулись темы мутаций, то тут же нужно указать, что наши клетки имеют механизм противодействия мутациям. Причем исключительно эффективный механизм. Если бы его не было, то, по оценкам, на сто сопряжений нуклеотидов приходилось бы от одной до десяти ошибок (10^-1 или 10^-2). Благодаря же этому механизму на практике вероятность ошибки составляет всего 10^-9 или 10^-10. То есть неизмеримо ничтожную величину. Возникает закономерный вопрос: откуда такое противоречие? С одной стороны, природа якобы действует именно через мутации, обеспечивая не деградацию, а, наоборот, эволюцию всего живого. А, с другой стороны, та же самая природа почему-то создает исключительно эффективный механизм противодействия тем самым мутациям, которые предположительно так нужны для эволюции.

Позволим себе в этом месте пару цитат. Датский биолог Вильгельм Иогансен писал в начале прошлого века, что "генетика вполне устранила основу дарвиновской теории подбора, которая не находит себе никакой поддержки в генетике". Один из основоположников современной генетики Т. Морган высказывается следующим образом: "…естественный отбор не играет созидающей роли в эволюции".

По Дарвину, эволюция шла постепенно. А согласно мнениям генетиков начала двадцатого века изменения носили скачкообразный характер, поскольку вызывались мутациями. Отсюда возникла теория мутационизма, согласно которой естественный отбор проявлялся только в отбраковке неудачных мутаций.

Впрочем, дискуссии на тему генетического механизма нередко приобретают неоконченный характер. Часть сторонников теории эволюции утверждают, что те или иные изменения проявляются в течение только значительного периода времени и, как правило, скачкообразно (но это не скачкообразность мутаций, это пунктуализм). И тут, действительно, невозможно возражать. Но не потому, что логика рассуждений бесспорная. Просто для подтверждения или опровержения этого утверждения нужно ждать миллионы лет.

Почти невозможно возражать. Хотя можно все-таки упомянуть мушку дрозофилу. Она является объектом многочисленных опытов по генетике. Живет меньше месяца. То есть за последние сто лет произошла смена не менее тысячи поколений. И при этом наблюдались самые разные мутации. Но никогда мушка не превратилась в жука, комара или какой угодно другой вид живого организма. Все изменения происходили только в рамках одного вида. Это бесспорный научный факт. А если говорить о бактериях, то у тех для смены ста тысяч поколений достаточно одного года. Но и у них пока, насколько можно понять, не удалось добиться генетических изменений, которые можно было бы интерпретировать как доказательство макроэволюции.

Итак, пока мы не видим систематического возникновения новых биологических видов (хотя иногда имеет место деление существующих видов). Зато наблюдаем быстрое исчезновение уже имеющихся. И это бесспорный факт. На это эволюционисты говорят, что мы живем в такой период, когда деятельность человека ведет к серьезному ухудшению среды обитания. Опять-таки этот аргумент предполагает, что когда-нибудь ситуация изменится и мы увидим быстрое возникновение новых видов. От себя только добавим, что, судя по всему, в истории Земли достаточно часто возникали периоды, когда окружающая среда становилась неблагоприятной, причем довольно резко. Однако, насколько можно судить, это не привело к исчезновению жизни на Земле. К тому же наше отрицательное воздействие на окружающую среду, хотя и имеет место, неравномерно. На Земле сколько угодно мест, где природа сохраняет первозданный облик. Но пока нет убедительных доказательств, что там идут процессы возникновения новых видов.

В связи с теорией Дарвина нужно упомянуть и "дерево жизни", автором которого был Эрнст Геккель. В основании дерева находилась амёба, а на ветвях расположились многоклеточные растения, беспозвоночные, рыбы, земноводные, пресмыкающиеся, птицы, млекопитающие, обезьяна, а на верхушке сам человек. Такая схема предполагала, что все живое на Земле развивалось от простого к сложному, причем само. Если все действительно происходило именно так, то возникают некоторые вопросы. Например, судя по научным открытиям, уже в кембрийском периоде существовали скелетные организмы. Но откуда они взялись? Для перехода к ним от простейших согласно теории эволюции нужно колоссальное количество времени. Которого на самом деле, похоже, не было.

Мало того, переход от одних видов к другим предполагает наличие переходных форм. С ними тоже возникла серьезная проблема. Несмотря на значительные усилия палеонтологов, такие переходные формы так пока и не удалось найти. А если что-то и нашлось, то далеко не всегда ложится в последовательность временных периодов развития. В первую очередь это касается самого человека.[6] Хотя даже ребенок вспомнит последовательность фигур, когда обезьяна постепенно разгибается и превращается в современного человека. Ученые время от времени объявляют ту или иную находку переходной формой: от пресмыкающихся к птицам, от рыб к земноводным. Однако потом находят останки птиц, которые старше той формы, которая предполагалась как переходная. Выходит, она никакая не переходная? Таких примеров довольно много. Более того, то, что рассматривается некоторыми учеными как переходная форма, по мнению других, и достаточно авторитетных специалистов, на самом деле является скорее «мозаичной» формой, содержащей одновременно признаки достаточно разных существ. Это касается, например, кистеперой рыбы, археоптерикса, утконоса. Но мозаичная форма и переходная форма – это две очень разные вещи.

Довольно интересна ситуация с возникновением позвоночных. До них живые организмы имели внешний скелет (экзоскелет). И вдруг почти мгновенно по геологическим меркам животные обрели внутренний скелет (эндоскелет). Это произошло примерно 500 миллионов лет назад. Но ясно, что такое серьезное преобразование живых организмов не могло само произойти так быстро и без каких-либо переходных форм. А их-то пока и не удалось найти. Единственно, некоторые специалисты ссылаются на ланцетника как прародителя всех позвоночных. Но эта позиция оспаривается многими учеными.

Остается также неясным, например, происхождение волосяного покрова у млекопитающих. Он слишком серьезно отличается от чешуи рептилий и от перьев птиц. Последние, как известно, формируются из зачатков дермиса, а волосы – из луковиц эпидермиса. В результате авторитетные ученые скромно говорят, что пока прямые предки млекопитающих животных неизвестны. Куда же они делись? А может быть, их и не было никогда?

Пока, таким образом, можно говорить лишь о том, что утверждения о существовании переходных форм не нашли должного практического подтверждения. Хотя эти подтверждения разыскивались долго и тщательно. Но даже если и была бы создана стройная система перехода одних биологических видов в другие, более развитые, что это доказало бы?[7] Откуда следует, что такие переходы имели место спонтанно, сами собой, без воздействия посторонних факторов? В этом месте научная дискуссия повисает в воздухе, так как бесспорных (а не косвенных) доказательств вмешательства извне тоже нет.

Так произошел ли человек от обезьяны? Четкого ответа и на этот вопрос нет.[8] Внешне между человеком и обезьяной несомненно имеется определенное сходство. Можно понять ученых, которые сочли возможным попытаться перекинуть эволюционный мостик между этими видами. Если исходить из темпов естественных мутаций, получается, что современный человек появился примерно 250 тыс. лет назад, причем скорее всего в Африке. Что было до этого, пока неясно. Серьезные споры ведутся также по поводу рамапитека: либо он наш предполагаемый предок, возраст которого – до 14 миллионов лет, либо наоборот, предок орангутанга. Кроме того, часть ученых утверждает, что австралопитек, неандерталец, кроманьонец никак не подходят на роль переходной формы. А если говорить о генетическом сходстве, то таковое имеется у человека не столько с обезьяной, сколько с другими видами животных. При этом называют, например, свинью или крысу, каждая из которых внешне никак "не тянет" на нашего прародителя.

У человека и обезьяны имеются также существенные внешние различия. У человека ноги длиннее рук, а у обезьян нет. Мы имеем подкожный жир и редкий волосяной покров. У нас есть брадикардия – замедление сердцебиения в воде. Люди могут управлять своим дыханием, что является основой способности говорить.[9] У людей 23 хромосомы, а у человекообразных обезьян – 24.[10] Если и другие отличия, которые ставят под сомнение теорию происхождения нас от обезьян.

Еще одна проблема с теорией Дарвина, это так называемая несократимая сложность (в иной терминологии – феномен единства усложненной организации). Дело в том, что если имела место эволюция по Дарвину, то тогда наши с вами органы должны были развиваться и переходить из одной формы в другую постепенно. Мало того, что это предполагает наличие переходных форм. Проблема также еще и вот в чем. По крайней мере отдельные наши "составные элементы" устроены довольно специфично. Это сложные системы, имеющие многочисленные взаимосвязанные функции. И эти функции никак нельзя частично сократить. Они существуют либо совместно, либо никак. Именно это и есть несократимая сложность. Например, это касается человеческой клетки. В качестве примера нередко упоминают также такой орган как глаз (хотя эволюционисты на это возражают, что в процессе образования глаза могли существовать функциональные ступени: пучок зрительных нервов, плоский глаз, чашеобразный глаз, заглубленный глаз, хрусталиковый глаз).

Собственно говоря, примеров несократимой сложности немало. Существует растение кувшиночник, питающееся насекомыми. Ясно, что его способность ловить и переваривать насекомых обеспечивается совокупностью качеств: форма листа, синтез пищеварительного сока, привлечение насекомых. Они либо существуют все вместе, либо бесполезны и даже вредны по отдельности. Но как такие свойства могли возникнуть постепенно, поэтапно, в виде переходных форм? Ответ напрашивается сам собой - никак.

Еще один пример подобного рода – это слуховые косточки. Чаще всего говорят об их возникновении у млекопитающих в результате преобразования квадратной и сочленовой костей челюстного сустава рептилий. Однако и тут неясно, в силу каких процессов должны были произойти подобные далеко идущие изменения.

Примеры можно продолжить. В Австралии один из видов лягушек вынашивает свое потомство в желудке. Соответственно, на период вынашивания желудок перестает выполнять свои прямые функции. Трудно представить себе, как могла постепенно развиться подобная способность.

Другой пример, это папортниковые, которые в некоторых случаях разбрасывают свои семена. Для возникновения механизма такого разброса было необходимо одновременное развитие нескольких качеств растений.

Справедливости ради нужно отметить, что есть ученые, которые считают, что такое постепенное изменение частей одного организма все-таки возможно. Речь идет о так называемом аддитивном (дополнительном) типогенезе. Согласно взглядам этих специалистов изменения могли протекать не одновременно, а отдельно для каждого из элементов будущего органа или организма. Обычно тут идут ссылки на то, что были обнаружены ископаемые животные, имеющие как бы переходное строение. Однако нередко это уже упомянутые «мозаичные» типы (утконос, кистеперая рыба).

Согласитесь, доводы о постепенном развитии каких-то качеств без наличия конечного плана их совместного использования выглядят не очень убедительно. Сколько же природа должна была для этого перебрать вариантов? И где они, все эти варианты? Мы уж не говорим о том, сколько для таких нецеленаправленных поисков было необходимо времени. Логичнее выглядит совсем другое предположение, хотя тоже ничем формально не подтвержденное. Какие-то силы, имея предварительный план, время от времени вторгались извне в процесс существования (но не самостоятельного развития) жизни на Земле, оценивали те или иные виды живых существ и вносили некоторые генетические изменения в их наследственный механизм. В результате единовременно возникали либо новые виды животных и растений, либо их органы, имеющие новые функции. В таком случае понятно, откуда взялись как преемственность, так и скачкообразность в развитии и несократимая сложность в устройстве.

Конечно, в связи с проблемой несократимой сложности нужно упомянуть и такой довод как необратимость эволюции. Он был выдвинут еще бельгийским палеонтологом Л. Долло. Говорят даже о законе необратимости эволюции. Хотя тут возникают по крайней мере два вопроса. Первое – речь идет не о попытке повернуть эволюцию вспять, а лишь проследить ее путь. Второе, это ненаучный характер такого закона. Если противники какого-то метода находят в нем слабое место, можно, конечно, в защиту такого метода взять да и сказать, что существует закон, отменяющий такую слабость. Но разве это научный аргумент – вместо доводов вводить правило, по сути запрещающее критику?

Вообще, могла ли жизнь зародиться самостоятельно, без посторонней помощи? Надо отметить, что сам Дарвин так не утверждал: "Вероятно, все живые организмы, когда-либо существовавшие на Земле, происходят от одной изначальной формы, в которую предварительно вдохнули жизнь".[11] Можно, конечно, ссылаться на то, что во времена Дарвина было рискованно ссориться с церковью, однако этот аргумент не выглядит слишком убедительно. О самозарождении говорили неодарвинисты, но не сам Дарвин. Статистика явно говорит против случайности в этом вопросе. Вероятность самостоятельного случайного объединения соответствующих молекул исчисляется цифрами даже не с десятками, а с сотнями и, по определенным комбинациям, даже тысячами нулей. То есть, как прямо говорят некоторые ученые, жизнь даже теоретически не могла возникнуть случайно.[12]

Еще есть, например, проблемы с левосторонними и правосторонними аминокислотами. Известные формы жизни используют в основном левосторонние аминокислоты. Но если все получилось случайно, то почему тогда не поровну левосторонние и правосторонние?

А как быть с восстанавливающей и окисляющей средой на древней Земле (соответственно свободный водород и кислород)? По данным ученых, в последние 4 млрд. лет на Земле не было восстанавливающей среды, но существовала окисляющая атмосфера. Кроме того, на нашей планете всегда было много воды. А это значит, что в целом скорость синтеза не могла превышать скорость распада. Но в таком случае как можно рассуждать о возникновении "первичного бульона"?

Можно также упомянуть и второй закон термодинамики, согласно которому в замкнутых системах энтропия всегда возрастает.[13] В таком случае возникает вопрос о принципиальной возможности возникновения генного "порядка" из беспорядка. И тут, насколько можно понять, неодарвинисты ничего достаточно определенного сказать не могут.