И вот мы стоим все вместе, ждем остальных, тихо переговариваемся. При этом понятно, что те, кто был в загоне, конечно же, уже слышали выстрел. Для порядка они еще поорали, постучали. Но по звукам слышно, что наконец вышли на номера. Тут все крики смолкли. Все ясно, сейчас по цепи до нас дойдет вся группа, нас снимут с номеров, и мы отправимся в новый загон.

   Так проходит еще довольно много времени. И вдруг мы слышим, как по лесу кто-то ломится прямо на нас. Не идет, а именно ломится. Прет сквозь сучья и кусты, не разбирая дороги. Все ближе и ближе. Лось? А почему бы и нет! Времени прошло много. Мы стояли тихо. Вот какой-то лось и вышел случайно на нас.

   Дальше произошло вот что. Один из нас поднял ружье в сторону шума. А что делать другим? Он будет стрелять, а они смотреть? Он-то только поднял, и то не до конца. А другие вскинули свои ружья и просто уже приложились в сторону кустов. А шум все ближе и ближе. Наконец из кустов вдруг прорвался к нам один из загонщиков. Просто выскочил из кустов. И увидел, что на него направлено три ружья и сейчас, того и гляди, грохнут выстрелы. Он, конечно, заорал. Ружья тут же опустились. Но момент был довольно неприятный.

   А произошло вот что. Легко разгуливать по просекам и дорогам. А вот по целинному лесу идти не так просто. Очень даже запросто можно сбиться с направления на цепь стрелков. Что в этом случае и произошло с одним из загонщиков. Тем более, что он, как выяснилось, вообще был не охотник. Попросился взять его на охоту, хоть в загон. Вот и взяли. А он шел–шел и постепенно стал забирать все правее и правее. Пока вообще не пошел вдоль линии стрелков. Остальные загонщики услышали выстрел, дошли до номеров и замолчали. А ему что, продолжать орать? Там уже зверя свежуют, а он тут один орет как ненормальный в лесу? В общем, наш малоопытный товарищ предпочел замолкнуть чтобы избежать неприятных насмешек. Мало того, вдруг испугался, что заблудился. Все приехали на охоту. А будут теперь его разыскивать вместо кабанов с лосями. И он не просто пошел вперед, а стал рваться, продираться сквозь чащу, чтобы поскорее выйти хоть куда-нибудь. То есть повел себя не как загонщик, а скорее как лось, которого он должен был гнать.

   И вырвался прямо на нас с треском и шумом, под стать хорошему лосю. Причем вышел намного позже, чем все остальные, когда уже загонщиков и не ждали. А мои коллеги, в свою очередь, оказались слегка слабонервными. В результате еще чуть-чуть и был бы нам там лось с кабаном. Должен отметить, что в той ситуации я, хотя и снял ружье с плеча, но все-таки не вскинул. Что-то внутри меня подсказало, что не надо торопиться. Вот такие бывают ситуации. Нарочно не придумаешь. Несколько нехороших совпадений, и недалеко до беды.

   Итак, как я уже сказал, мы с Вовкой оказались в отдельной группе. Кроме нас в нее входили уже упомянутые двое ребят из местных. Одного звали Мишей, другого и не упомню как. Наши провожатые тоже были довольно немногословны: «Идем вместе со всеми. Там посмотрим, где и как нам быть. Наверное, на номера становиться не будем. А встанем немного в стороне. Лоси тут опытные, могут обойти тех, кто на номерах. А тут мы стоим. Стреляй, только не зевай. Хорошо стреляете?» Мы подтвердили, что хорошо. Из Мишиных слов следовало, что мы, во-первых, не пойдем в загон, чтобы было уже хорошо. Во-вторых, мы заключили, что все-таки продолжаем оставаться привилегированными гостями. Вон, сам Миша сказал, что мы будем стоять там, где лось и пойдет. То есть получается, на самом основном месте.

   Мы с Володькой коротко обменялись парой фраз на эту тему и почувствовали себя вновь на коне. Да, действительно, водки у нас больше нет. Нас заморозили на мотоцикле. Спали мы кое-как, вповалку. Лыжи нам дали неудобные. Завтраком не накормили. Предстоящую охоту с нами никто не стал обсуждать. Но вот теперь хотят поставить на самое главное направление! Спрашивают, хорошо ли мы стреляем.

   Итак, вся группа двинулась. Пошли мы назад, в сторону милицейского дома. Но до него не дошли, а повернули прямо в лес. Шли один за другим, довольно быстро. Я даже не могу сказать, передвигались ли мы по заранее проложенной лыжне или нет. Мы с Володькой катились в самом конце и в любом случае по уже хорошему лыжному следу. Наши сопровождающие чуть впереди. Они время от времени оглядывались на нас, видимо, проверяя, не отстали ли мы. Но темп был, в общем, невысокий, отставать мы определенно не собирались.

   Так продолжалось не менее часа. Прошли мы, наверное, не меньше нескольких километров. Причем передвигались исключительно по лесным просекам, которые переходили из одной в другую. Однако группа никуда не сворачивала, ехали точно по прямой. Лес стоял заснеженный, тихий. Мороз был по-прежнему крепкий, но уже не кусался. Более того, двигаясь, мы довольно прилично согрелись.

   Тем временем ночь перешла в утренние сумерки, а те сменились хорошим ясным зимним утром. Стало довольно светло. Я стал более внимательно оглядываться по сторонам. Следов было совсем немного. Вообще-то, в предыдущий день шел снег. И он запорошил все, что только можно. Иногда виднелись цепочки глубоких вмятин, шедших поперек просеки. Местами их совсем засыпало снегом, в других местах они все-таки угадывались. Это были следы крупного животного. Но прошел он тут не только что, а довольно давно. Как давно? Оставалось надеяться, что впереди идущие охотники хорошо разбирались в местной обстановке. А как же иначе?

   Вообще, я ожидал, что вся группа будет останавливаться тогда, когда мы будем видеть следы лосей. Через минут двадцать мы перешли через свежие лосиные следы. Это был одиночка, и, похоже, довольно крупный. Шел он справа налево, причем медленно. Но почему-то он не заинтересовал никого из нашей охотничьей бригады.

   Наконец на ничем не выдающемся пересечении двух просек мы все остановились. Наш Миша отправился к Дубленке за указаниями. Но беседа была предельно краткой. Владелец дубленки махнул Мише по направлению одной из просек, чем тот вполне и удовлетворился. Выходило, что мы должны были пойти именно туда. А остальные? В загон? А как же обрезать, выяснять, вообще есть тут лось или нет?

   Все вопросы, как всегда, остались без ответов. Оставалось предположить, что мы именно сейчас и вышли на настоящее место охоты. Пройдем куда-нибудь в сторонку, в удобном месте расположимся, дождемся своего часа. И ударим изо всех стволов, только держись. С этими мыслями мы с Володей и последовали за Михаилом и его другом. Остальная группа осталась позади. Я оглянулся пару раз, но они все не расходились. Продолжали совещаться, как удобнее обложить лося? Это было неизвестно. Еще минута, и группу скрыл из вида очередной изгиб нашей просеки.

   Вот тут мы точно пошли по нетронутому снегу. До нас тут никто ни ходил, ни ездил. А если и ходил, то довольно давно. Снег в любом случае скрыл от нас все следы. Наш Миша и его товарищ шли впереди, ружья они сняли с плеча и держали на изготовку. Из чего я сделал вывод, что они готовы стрелять, если встретят достойную цель. Но цель никак не попадалась. А отошли мы уже довольно далеко. Более того, никаких следов лося мы тоже больше не встретили. Зато заячьих стало встречаться довольно много. Я с удовольствием их разглядывал. В свое время отец хорошо меня поднатаскал по зайцу. Собственно говоря, знать-то тут особенно было нечего. Просто на бегу заяц заносит задние ноги за передние. Поэтому след имеет характерный рисунок, который ни с чем не спутаешь. И по расположению отпечатков передних и задних лап можно судить, в каком именно направлении двигался заяц. Хотя это можно довольно легко выяснить и по снегу, который был выброшен из следов. В какую сторону полетел снег, туда и двигался зверь.

   Еще заяц отличается тем, что петляет и делает так называемые скидки. То есть время от времени совершает довольно большие прыжки в неожиданном направлении. Сразу и не разберешься, куда именно он дальше пошел. Соответственно, существует и охота по заячьему следу. Идет себе охотник потихоньку и распутывает свежий след. По его характеру примечает, что заяц уж слишком петляет и хитрит. Значит, близко лежка. Если идти осторожно, то можно надеяться, что заяц выскочит лишь в последний момент, а не заранее, когда охотник еще далеко. Тут уж стреляй, не зевай! 

   Мы однако все шли по лесной просеке. Как мне казалось, при этом уже удалились от основной группы не менее, чем на пару километров. Наши провожатые, однако, шли уверенно, хотя и не слишком быстро. Миша наконец повесил свое ружье на плечо. Видно надоело тащить его на изготовку. А его товарищ, который теперь шел первым, продолжал держать свое ружье в руках. Мы настороженно поглядывали по сторонам, но свои ружья снимать не стали. Может, это было и неправильно, не в духе хорошей охоты, когда всегда находишься наготове. Но уж больно расслабили нас все предыдущие события. Длинный переход без попытки выследить зверя. Теперь наше путешествие куда-то в сторону и без видимой цели.

   Наконец мы вышли на довольно большое открытое пространство. По сути, это был край леса, дальше начинались, судя по всему, колхозные поля или что-то в таком духе. Вдали виднелся лес, но до него было не менее километра, если не больше. И все это была одна нетронутая снежная равнина, которая ослепительно блестела в лучах утреннего солнца. Только тут я осознал, что небо немного расчистилось. Солнечные лучи отражались в снежных сугробах и нестерпимо слепили глаза. В воздухе висела какая-то еле заметная белесая дымка. В общем, зрелище было одновременно и захватывающим, и грандиозным. Я вдохнул морозный воздух поглубже и лишний раз подивился особой красоте бескрайней зимней целины. Наверное, даже ради только таких мгновений стоило выбраться за город.

   Эти мои пафосные размышления длились недолго. Миша и его товарищ стали совещаться, куда идти дальше. В общем, это даже было какое-то подобие спора. Миша предлагал перейти заснеженное пространство по целине. А его друг думал, что полезнее двигаться по краю леса. Тут можно поднять лося. Мы с Володей стояли и молча слушали спор двух охотничьих «светил». По целине идти не очень хотелось. Но и по краю леса было бы примерно то же самое. Снега намело довольно много. В лесу, на просеке тоже было довольно снежно. Но тут были видны целые барханы снега с неровной вверху кромкой. Можно было себе представить, как мы будем вязнуть, когда попытаемся перебраться через них.

   Победил Миша. И мы двинулись по первозданной целине. Предполагалось, что мы срежем большой кусок и выйдем к лесному массиву, выдававшемуся в поле далеко слева. Однако эта наша попытка сразу наткнулась на серьезные препятствия. Снегу было не просто много, а совсем много. И, конечно же, сказалось, что это было пахотное поле. Если бы под снегом лежала ровная земля, еще полбеды. Но тут земля была неровная, в виде длиннющих глубоких борозд. И видно их, в общем, не было. Но очень быстро мы провались, несмотря на лыжи, в одну из таких ямин. Ноги увязли, лыжи стали цепляться за невидимые под снегом препятствия. Так продолжалось метров двести. Миша пошел впереди, но очень быстро стало понятно, что затея наша была сомнительной. Даже мы, хотя и шли сзади по уже протоптанной лыжне, путались в ямах и неровностях пахотного поля. А Мише вообще приходилось высоко задирать ноги с лыжами, чтобы сделать почти каждый очередной шаг. Если бы снег был менее пушистым и хоть слегка слежавшимся, наш переход был бы скорее всего более легким и приятным. Но поверхностный снежок оказался слишком рыхлым. При этом покрывал землю довольно толстым слоем.

   Наконец Миша без лишних слов сдался и повернул назад, к лесной опушке. Эти метры до леса показались мне намного полегче. То ли снег тут лежал плотнее, то ли психологически назад было приятнее идти, я не знаю. Но дальше мы пошли уже вдоль леса.

   Нельзя сказать, чтобы наш новый путь оказался совсем беспроблемным. Но все-таки вдоль опушки не встречалось слишком уж глубоких рытвин. Конечно, то тут, то там из снега торчали кусты и отдельные ростки каких-то небольших деревьев. Но их мы более или менее успешно обходили, то ближе к лесу, то выбираясь назад, в поле.

   В какой-то момент наши спутники решили радикально облегчить себе жизнь. Миша остановился, подождал, когда мы подойдем, и промолвил: «Давайте теперь вы впереди. А то тут довольно трудно. Ну, что все я да я? А я уж умаялся, ей Богу!» Мишин приятель ничего не сказал, но всем своим видом показал, что и он довольно-таки утомился. Мы не стали возражать. И так уже последний час и я, и Володька относительно комфортно катились позади по протоптанной лыжне. Пора было и честь знать. Теперь уже нам предстояло прокладывать путь другим.

   Я вызвался первым. Этого моего порыва хватило на несколько сотен метров. Если бы лыжи были пошире и с другими креплениями, не было бы никакой проблемы. На то лыжи и изобретены, чтобы свободно передвигаться по снегу, в том числе и нетронутому. Но у меня была совсем иная история. Школьные лыжи были ни два ни полтора. Недостаточно широкие. И с отвратительными креплениями. То есть они в полной мере проваливались на такую глубину, когда их носки увязали намного ниже поверхности. Когда я делал шаг вперед, лыжа не выныривала из снежной глубины. В результате мне приходилось тащиться по колено в снегу, а не катиться по поверхности. Конечно же, это занятие даже с самой большой натяжкой нельзя было назвать скольжением по снегу. Это было явно что-то другое. Если бы я снял эти лыжи, то даже просто в валенках, и то, скорее всего, не провалился бы глубже. Глубже было некуда.

   В общем, надолго меня не хватило. Я, понятное дело, не запросил пощады. И продолжал бы так ползти хоть до вечера. Но скорость нашего передвижения упала настолько, что наконец наши провожатые не выдержали. Миша обогнал меня и занял место впереди. Я спорить не стал.

   Надо отметить, что у Михаила, судя по всему, были собственные лыжи, а не выданные с милицейского склада. И они намного лучше подходили для нашего путешествия. Пошире и подлиннее моих. А главное, с полужесткими креплениями. В результате лыжник проваливался не так глубоко, как я. А следовательно, шел намного легче. Итак, попытка использовать нас в качестве снежного авангарда провалилась настолько в очевидной форме, что до конца охоты этот вопрос больше не возникал ни разу.

   А где же все остальные охотники? Их не было ни слышно, ни видно. Никаких криков в загоне, а тем более выстрелов. Нас окружала первозданная тишина. Ни охотников, ни зверей, ни даже их следов. Только мы и белое молчание вокруг. А ведь мы должны были выйти на какой-то фланг загона!

   Дальше был длиннющий переход вдоль леса. Мы все ползли и ползли по снегу, предположительно приближаясь к какой-то невидимой цели. Никаких лосей, однако, не было видно и в помине.

   При нашем приближении с некоторых деревьев осыпался снег. Сказать честно, это было единственное, что хоть как-то оживляло картину происходящего. Я смотрел на падавшие с веток комья снега. Те, которые летели с самого верха, ударялись по пути об ветки пониже. Дальше уже начиналась небольшая снежная лавина, нараставшая по пути. Наконец вся снежная масса падала под дерево, а оно, как бы встрепенувшись, расправляло ветки, освободившиеся от снежного гнета.

   Как говорят в сказке, долго ли, коротко ли, но наше хождение «за три моря» наконец закончилось. Мы добрались до той самой лесной гривки, которая теперь предстала перед нами во всей своей красе. Собственно, никакой особой в ней красы не было. Сосны как сосны. Но я все-таки ими залюбовался. Стройные, высокие. Наверное, именно такие в былые времена и шли на изготовление мачт для кораблей. Одно слово, корабельный лес.

   Однако никаких следов оставшейся группы охотников и тут не наблюдалось. Володька высказал предположение, что это и был предполагаемый фланг загона. Фланг флангом, но где сам-то загон? Мы же должны были его слышать. Или как? Просто гуляем по просторам нашей родины и ждем, когда в поле зрения окажется лось, согнанный где-то в стороне нашими партнерами по мероприятию? По всему выходило, что именно так. Но наши провожатые ни в какие объяснения пускаться не стали. Не то чтобы они не снизошли до наших вопросов. Нет, тут было что-то другое. Они стояли, слушали, что называется, во все уши. Но ничего достойного их внимания явно не слышали. И на лицах молодых людей появилось чувство большой заботы. Такой заботы, что стало не до наших вопросов. Я не стал огорчать себя предположениями о том, что мы просто вульгарно заблудились. Но что-то похожее на эту мысль, все-таки посетило мою голову.

   Стояние на месте продолжалось уже довольно долго. Мы даже вытоптали небольшую удобную площадку и как бы немножко подкатывались по ней взад и вперед, чтобы не совсем стоять на месте. Мысли о добыче уже отошли на задний план. Их место заняли размышления о том, что в таких лесах не трудно и потерять какие-то ориентиры. Я все-таки гнал от себя зловредную мысль, что мы потерялись в лесу, как дети. Это казалось невероятным с местными жителями, которые были специально назначены к нам провожатыми.

   В любом случае взаимопонимание с основной группой было явно потеряно. Похоже, что мы тут должны были услышать загон и в случае удачи даже что-нибудь подстрелить. Но никакого загона не было. То ли мы вышли слишком далеко, то ли загон просто не состоялся. И не было никакого способа, чтобы как-то выяснить, что же происходит на самом деле. В то время навигаторы, обычные сейчас, вообще считались шпионским оборудованием. А мобильные телефоны просто не существовали. В лучшем случае телефоны в машинах оперативных служб и высшего руководства страны.

   Наконец наши двое аборигенов пришли к какому-то выводу. И уверенными голосами предложили нам продолжить лыжный поход. Откуда взялась эта уверенность, было непонятно. И опять дело не дошло до подробных объяснений. А нам было просто сказано предельно безапелляционным тоном, что надо пройти немного подальше. А там свернуть в лес.

   – Там будет просека. Хорошая просека. Надо будет пройти по ней подальше.

   Никаких уточнений по поводу того, что в результате такого перехода случится, не последовало. Найдем других охотников? Окажемся на номерах загона? Все как бы предполагалось само собой. Опытные охотники в виде Миши и его дружка, видимо, и так знали, что и как всем нам надо делать. А мне и Володьке лишь следовало не волноваться и следовать за ними в полной боевой готовности, не задавая глупых вопросов. Мы спорить не стали. Если начнешь расспрашивать и настаивать, то, конечно, какой-то ответ получишь. Но в таком случае и сам примешь на себя ответственность за последующие действия. А вот этого в подобной ситуации нам с Володей совсем не хотелось делать. Было намного проще тащиться за нашими поводырями и ждать хорошего окончания всей этой затеи.

   Переход вдоль опушки продолжился. И, действительно, через какое-то время в лесу образовалась просека. Она была такой же заснеженной, как и та, по которой мы шли час назад. Наши провожатые остановились и стали совещаться. Говорили они довольно тихо, а когда мы подошли, они и вовсе примолкли.

   – Ну что, сюда идем?

   На этот мой вопрос Миша кивнул скорее утвердительно, чем отрицательно. И посмотрел на своего друга. Тот не стал утруждать себя никакими кивками, а просто отвернулся и глубоко задумался. Пауза затягивалась. А мы с Володей недоумевали все больше и больше.

   – Что-то загона никак не слышно, – отважился наконец я. Выводить на чистую воду молодых ребят совсем не хотелось. Еще больше не хотелось услышать, что мы потерялись, а где все остальные охотники, неизвестно. Но иначе наше положение выглядело и вовсе глупым. Местные мальчишки таскают важных московских гостей по пустому лесу, а те безропотно тащатся за ними, боясь пикнуть хоть слово.

   – Пошли по просеке! Мы, наверное, чуть далековато ушли, – с этими словами Миша двинулся вглубь леса, как бы пресекая все остальные расспросы. Его дружок вылез из сугроба и двинулся за ним. Нам ничего не оставалось, как последовать за ними. Однако для себя я отметил: «Миша только что, пусть и в неявной форме, но признал, что мы находились не там, где должны были. Пусть немного не там, но все-таки не там».

   Похоже, смысл Мишиного нынешнего замысла был таков. Поскольку мы пришли по определенной просеке, то возвращаться по ней же негоже, слишком очевидным будет промах в ориентации. Говоря проще, все поймут, что Миша и сам толком не знает, куда надо идти. А вот если пойти назад по другой просеке, параллельной первой, то, во-первых, будешь возвращаться примерно туда же, откуда пришел. И, во-вторых, эти городские зазнайки не поймут, что их провожатые вульгарно заблудились.

   Может быть, я и ошибался относительно мыслей, бродивших в голове местных жителей, водивших нас по лесу. А может и нет. Во всяком случае, многое говорило в пользу правильности моих догадок. В конце концов я улучил момент и тихо спросил Володьку: «Куда мы идем-то? Тебе ничего не кажется?» Тот глянул на меня взглядом, который можно было понять как проницательный. Мол, и ты догадался, что эти хлопцы сами не знают, куда идти? Но вопреки этому своему взгляду как бы нехотя произнес, покривив однако губы: «Чего обсуждать. Сами завели, пусть сами и выводят». Я оценил дипломатический такт моего партнера по охоте. Ему не хотелось слишком прямо признавать, что мероприятие, на которое он меня подбил, было на самом деле низкого качества. Мягко говоря. С другой стороны, я и не думал никого критиковать. Из Москвы было совершенно невозможно определить, что именно нас ждет в этой подмосковной деревенской глубинке.

   Тем временем природа вокруг нас просто торжествовала. Дед Мороз нарядил елки и сосны так, как не сможет никакой самый искусный художник. Ветки были украшены снежком самого первого сорта, белым и искристым. Тишина была необыкновенная. Сверху, то там, то сям, пробивались лучи зимнего жгучего солнца. Игра света и теней была совершенно фантастической. Я загляделся на это зимнее чудо. В такие моменты кажется, что будешь любой ценой приходить сюда еще и еще, чтобы любоваться первозданными творениями матушки-природы. Эх, да разве получится вырваться опять из суеты московских будней?!

   А мы все дальше и дальше бежали на своих лыжицах, в поисках не то приключений, не то пропавших охотников. Миша и его товарищ смело рассекали впереди снежные сугробы, а мы покорно катились сзади. За плечами у нас болтались вполне бесполезные ружья. Рюкзачки были готовы принять груз мяса убитой дичи. Но где она? Видимо, гуляет себе по лесу и даже не думает превращаться в добычу.

   Долгое катание назад не дало никакого результата. А время все шло. Судя по солнечным лучам, уже было близко к полудню. За это время мы один раз все-таки изменили направление движения. По какому принципу – я не знал. Возможно, не знали и сами провожатые. Но только мы однажды довольно резко свернули вправо. И вскоре встретили лосиный след. Судя по всему, тут достаточно недавно прошли два лося. По крайней мере по просеке они двигались быстро, может быть, даже бежали. Снег был выброшен далеко, отпечатки были глубокими и как бы растянутыми. Мы все вчетвером сгрудились вокруг. С одной стороны, это дичь, за которой мы так упорно гуляем с самого раннего утра. С другой стороны, вчетвером мы ее никак не подстрелим. Идти по следу бесполезно. Для загона четырех человек решительно мало. Но наши сельские товарищи все равно явно приободрились. Получалось, что лоси тут все-таки водятся. Другое дело, как их добыть.

   После короткого совещания было решено двигаться дальше. Нам тоже дали возможность высказать свое мнение, чем мы вместе с Володей и не замедлили воспользоваться:

   – Мы их тут не достанем. Но следы идут, похоже, влево и вперед. Значит, если мы пойдем прямо, то по крайней мере будем их немного поддавливать и вынудим пойти дальше. Может быть, они выйдут на наших охотников.

   Такое мнение не предполагало отмены решения идти по просеке. И не означало, что Миша и его друг – никчемные следопыты и охотники. Возможно поэтому наше предложение было принято. К тому же оно означало, что мы тоже принимали на себя какую-то долю ответственности за наше нынешнее состояние. Состояние потерявшихся в лесу горе-охотников.

   Немного бодрее вся наша небольшая группа двинулась дальше. Ружей никто с плеча уже давно не снимал, но влево, в глубину леса все четверо поглядывали достаточно часто. Кто знает, вдруг лось остановился у дерева, объедает кору? И так увлекся этим занятием, что даже нас не заметил? Это я конечно пишу с определенной долей иронии. Читателю не следует думать, что при подобных обстоятельствах можно рассчитывать на какую-то беспечность лесных зверей, которые постоянно являются объектом преследования со стороны людей. Впрочем, ирония иронией, но и я всматривался между стволов. И иногда мне даже казалось, что я вижу очертания притаившегося за деревьями лося.

   Наконец мы вновь вышли на поле. Уже был твердый полдень. Солнце светило вовсю. Все вокруг искрилось и сверкало до звездочек в глазах. Мороз стал менее кусачим и утренняя как бы дымка полностью рассеялась. Вокруг до самого дальнего леса не было видно никаких ни лосей, ни охотников. Вообще не было видно никого и ничего, только бескрайняя снежная пустыня. Мы остановились. Опять было надо принимать решение, что нам делать дальше. Зайти в лес так, чтобы нас вообще никогда не нашли? «Весной-то конечно найдут», – пришла в голову довольно идиотская мысль. Все это бегание по лесам и полям, по колено в снегу стало уже, мягко сказать, слегка поднадоедать. Нет, мы не устали. Понятное дело, что охота пуще неволи. Но полное отсутствие охотничьего замысла действовало довольно удручающе. В конце концов, просто на лыжах мы могли покататься и в Москве, в каком-нибудь из городских парков. Все-таки сюда мы приехали на охоту, а не на лыжную прогулку.

   Но Миша еще не был готов сдаться и признать, что надо просто искать дорогу домой и не морочить друг другу голову. Он задумался как военный стратег перед важным сражением. И изрек наконец: «Надо все-таки пересечь это поле, а то мы отклонились от нужного места. Чуть-чуть пройдем, и все будет как надо. Если бы там что-то подстрелили, мы бы услышали выстрелы. А раз не слышим, значит пока не подстрелили. Вы-то еще способны идти?»

   Речь была длинной, что означало, что Миша наконец до нас снизошел. То есть почти признал в нас охотников, приблизительно равных ему, и допустил ситуацию, когда было возможно обсуждение охотничьей стратегии с нашим участием. Однако наше возвышение по иерархии охотничьей лестницы нас самих не очень вдохновило. Идти дальше мы были, конечно, готовы. Будет ли только толк?

   Переход занял целую вечность. Внимание было приковано только к тому, чтобы не завязнуть окончательно и не растянуться во весь рост, зацепившись за очередную кочку, скрытую снегом. В результате я совершенно потерял счел времени. Наверное, такое же чувство испытывали несчастные рабы на галерах – грести, грести и опять грести, неважно куда и зачем.