В общем, мы выпили первую порцию, а дальше не включился какой-то предохранительный механизм. Может быть, подсознательно сыграла роль какая-то жадность? Ведь этот самый Сережа со своей супружкой прямо на наших глазах уничтожали все наши алкогольные запасы. Что, просто смотреть на это? Может и поэтому ни я, ни Вовка не удержались и выпили и по второму стакану. Чтобы хоть часть выпивки спасти от этих товарищей.

   Тут голова уже начала кружиться, а язык – слегка заплетаться. Дальше было почти все равно, что мелет наш хозяин. На вкус еды я тоже перестал обращать внимание. Все стало одинаково вкусным. Однако где же, кстати, тут туалет? Где он, черт побери, куда идти? Оказалось, что во двор. Я что-то на себя слегка накинул и выскочил наружу. И с некоторым трудом локализовал деревянный домик в самом конце почти не освещенного двора. Не очень-то поспешая дошел до него, забрался внутрь и притворил за собой дверь.

   Как же они, бедные, тут живут? Как можно каждый день так себя истязать, морозить себе все, что надо и не надо? Неужели нельзя построить сооружение потеплее, покомфортнее? Эти вопросы оставались без ответа. Наверное, не умеют. Или не хотят, и так сойдет. Ведь саму же избу догадались построить теплой. Значит, можно было и туалет обустроить иначе.

   Раздумывая на эти философские темы, я поднял глаза и вдруг на стенках сортира увидел яркие блестящие звездочки. Они, кажется, даже шевелились. Светлячки? Но откуда? Сейчас ведь страшная холодина, зима вовсю. Да и не живут они в этих широтах. Вот в Индии их полно. Запросто можно вечером увидеть дерево, полностью покрытое тысячами довольно ярких светляков. Они при этом ползают, перелетают с ветки на ветку, гоняются друг за другом. Исключительно красочное зрелище, можно любоваться часами. В чем-то такие деревья похожи на украшенные гирляндами лампочек московские елки в канун Нового года.

   Кстати, мороз действительно разгулялся не на шутку. Больше минуты в этом заведении было просто опасно оставаться. Я тем не менее все глядел на странных светлячков. Наконец мне с трудом удалось сфокусировать зрение. И вдруг я как-то сразу понял, что стенки у сортира не сплошные. Между досками были щели, даже скорее дыры, в ладонь шириной. Через них на небосклоне виднелись яркие-преяркие звезды. Их-то я поначалу и принял за светлячков на стенках сортира. Ох, эта водка до добра не доведет! Одновременно с этой мыслью я еще удивился, как можно строить туалеты со щелями шире досок. Что он за странный человек, этот наш милиционер? Однако мороз уже не щипался, а кусался. Я вынужден был прервать созерцание и уже рысью кинулся назад в хату.

   Застолье тем временем продолжалось. Ситуация измениться не успела, так как меня не было всего пару минут. Опять пошла какая-то беседа. Мы однако реагировали уже вяло, больше поглядывали на выделенную нам кровать.

   Хозяин тем не менее был, что называется, ни в одном глазу. Через некоторое время он опять ловко создал какую-то напряженность, переходящую в недвусмысленную паузу. Как-то он тем самым смог довести до нашего уже помутненного сознания, чего хочет. А хотел он просто еще выпить.

   Делать было нечего. Володька нащупал внизу свой рюкзак, немножко порылся в нем, пошарил, и наконец выудил бутылку с самогонкой. Она была водружена в центр стола. Однако на этот раз дело пошло иначе. Сергей не попытался схватить бутылку на лету. Не схватил он ее и со стола. А замолк и начал разглядывать. Рассматривать было что. Вид у этой, третьей по счету, бутылки, был довольно-таки сомнительный. Пробка, конечно, была что надо, винтовая. И сама бутылка была из-под водки, 0,7 л. Только вместо водки в ней до горла была залита молочно-белая жидкость. То есть одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что мы притащили с собой полную дрянь.

   Володька помедлил, подождал. Сергей же, похоже, на этот раз был готов уступить инициативу нам. Если бы он сам налил, претензий к качеству скорее всего не было бы. Если согласился пить, значит, нечего и жаловаться. Но он этого не делал, хотя с водкой только что поступал совсем по-другому. Дальше тянуть было нельзя. Надо было браться за разлив самостоятельно. Иначе мы рисковали натолкнуться на замечание, что на приличную охоту такое пойло не берут.

   Я уж даже и не знаю, откуда Володька добыл эту бутылку. Он мне просто сказал, что берет самогонку в дополнение к тем двум бутылкам, на которые мы с ним совместно скинулись. Я думаю, что эта самогонка была из деревни, где находилась дача Веселова, на Волге, в районе Завидово. Там дачи перемежались с домиками местных деревенских жителей. Те успешно сосуществовали с городскими, продавая им то молоко, то мясо, то соленые грибы. Наверное, и самогонка всплыла именно там. В общем, неважно где, а вот теперь она красовалась в самой середине нашего охотничьего стола.

   Сергей, однако, в конце концов опередил нас, уже готовых самостоятельно приняться за разлив, и все-таки соизволил взять в руки бутыль. Кажется, при этом чуть заметно покривил губы. А может, и нет. В этой ситуации я запросто мог приписать ему интеллектуальную реакцию, которой на самом деле и не было. Он, не торопясь, открутил пробку, понюхал. Чуть задумался. И я, и Володька замерли. Вдруг сейчас вспылит, скажет нам, что мы его не уважаем? Кто его знает, что потом будет по пьяной лавочке. Еще пристрелит из табельного пистолета, а потом ходи, жалуйся.

   Дальше, однако, произошло вот что. Наш Сережа глубоко вздохнул и в конце концов начал разливать и эту бурду. Тут уж наши стаканы оказались налиты не до середины с половиной, а до самого края. Хозяин взял в руки свой стакан. А Машу на этот раз не пришлось долго уговаривать. Видимо, она уже дошла до своей комфортной дозы и больше не была склонна капризничать. Сама взяла стакан, примерилась к нему. Но никакого сомнения в качестве выпивки не высказала. И в конце концов, хотя и с некоторым усилием, но выхлебала до дна и этот стакан. Сережа проделал то же самое. Вообще, они вдвоем чем-то друг другу сильно подходили и хорошо дополняли друг друга. Хотя были совсем разного размера и разного пола. Просто сладкая парочка, да и только.

 

   Зрелище выпиваемого женщиной стакана сивухи потрясло меня до глубины души. Понятно, что среди мужиков бывают конченые пьянчуги, употребляющие стаканами. Но женщина – это все-таки что-то другое. Тем более выпивать почти залпом очевидно малокачественную самогонку! Что-то во всем в этом было такое, что начало вступать в конфликт с моими фундаментальными взглядами на окружающий мир. Я как бы начал терять точку отсчета адекватного поведения. Что еще тут может произойти? И вдруг понял основу этого неожиданного и нового для меня чувства. Мы как будто попали в компанию к людоедам. Они еще не собрались нас скушать. Но могут и передумать.

   Эти мои внутренние переживания даже на мгновение заслонили достаточно очевидную проблему. А мы, что теперь должны были делать мы? Не пить? Глотать эту вонь действительно не хотелось. Совсем не хотелось, даже на пьяную голову. Но теперь уже получалось, что мы подпаиваем некачественным продуктом хозяев, а сами его пить не желаем. К тому же спиртное уже кончилось, сами хозяева, похоже, не собирались нас ничем угощать, кроме картошки. Только тут она приспела ко столу. Чего уж тут было тянуть с выпивкой? Хоть быстро, хоть постепенно, но эти полные стаканы были точно только нашими.

   Тут и я, и Володька поймали на себе как бы удивленные взгляды этой семейной пары. В глазах как Сережи, так и Маши читалось примерно одно и то же: «Нас этой дрянью подпаиваете, а сами не хотите? Ишь какие баре!» Или мне только показалось, что они на нас посмотрели именно так?

   Это точно была последняя капля. Дальше сопротивляться было совершенно невозможно. И с какими-то остатками угрызений совести, но мы вместе с Володькой тоже залили в себя белую сивуху. Кстати, на вкус она была не такая уж и противная. Видимо, все-таки прошла какую-то очистку. А может быть мы просто не почувствовали ее дрянного аромата. Тут же закусили картошкой, причем как следует.

   Хозяева вдруг зашевелились, засобирались. Мне стало ясно, что ужин закончен. Краем глаза я однако успел оценить, что и сам милиционер, и его необъятная подруга, в отличие от нас, не были сильно пьяны. Так, навеселе, не более того.

   Дальше наступило вот что. Я вдруг осознал, что за столом усидеть не смогу больше ни минуты. Тяжелое состояние навалилось как-то сразу. Надо было любой ценой встать и перебраться на кровать.

   Ах, какими же были трудными эти несколько метров от стола до кровати. Я собрал в кулак всю свою волю, чтобы их преодолеть. Каждый шаг давался с трудом. Один, второй, третий. Наконец и спасительное ложе, на которое я наполовину заполз, наполовину рухнул. Но все-таки оказался не на полу, а на кровати, что уже было неплохо.

   Дальше началось довольно неприятное состояние. Меня не рвало, хотя это была бы самая обычная реакция на перепив. Однако появилось очень неприятное чувство падения спиной в бездну. Какая-то мерзкая невесомость. Все это продолжалось довольно долго. Мне казалось, что я совсем не сплю, а вот только так падаю и падаю назад и куда-то вниз. Еще немного и я все-таки провалился в беспамятство.

   Наконец наступило и утро. Хозяин подошел к нам и довольно громко произнес: «Вставайте, уже пора. А то все звери разбегутся. Вся команда уже вас ждет». После таких слов залеживаться в кровати было совсем не с руки. Мы с Володькой вскочили и начали поспешно разбирать свои вещи. Спали мы, конечно, в одежде. Но ведь теперь-то надо было натянуть сверху полную охотничью амуницию.

   Вышли во двор. Было еще совсем темно, о приближении рассвета не говорило просто ничего. Но двор все-таки как-то полусумрачно освещался, с трудом можно было разглядеть, где что. Хозяин юркнул в сарайчик, повозился там и через пару мгновений выволок целую охапку самых разных лыж, которую бросил нам под ноги. Зачем они были ему нужны в таком количестве? Организовывать группы лыжников для поимки преступников? Или он их так же, как и стулья, спер где-то, например, в местной школе?

   Мало того, что лыжи были все разные. Крепления на них были тряпичные, все растянутые и разболтанные. Я кое-как подобрал себе две примерно похожие лыжины, попытался прицепить их к своим валенкам. Мороз жег пальцы, веревки вырывались из рук. Но после нескольких неудачных попыток мне все-таки удалось их как-то приладить. Я встал на лыжи, пошатнулся, попытался немного проехаться. И понял, что мои испытания еще не закончились.

   Хорошо, что я занимался спортом и в любом случае мог прилично держать равновесие, даже без лыжных палок, с рюкзаком за плечами и довольно тяжелым ружьем. Его я предусмотрительно вытащил из чехла и собрал еще в избе. Оно еще не успело толком остыть и пока не прилипало к пальцам. В общем, двигаться, конечно, на этих лыжах было можно. Но с трудом. Надо было постоянно балансировать, чтобы не растянуться на снегу. Лыжи при этом в полной мере вертелись в креплениях и так и норовили развернуться поперек движения.

   Володька также как-то подобрал себе подходящие лыжины. Наверное, и ему такое катание не представлялось особо приятным. Но выбирать опять не приходилось. Надо было использовать то, что дали.

   В голове еще оставался какой-то алкогольный туман. Но не настолько, чтобы стать серьезным препятствием. Видимо, местный кислород делал свое дело. Но тут вдруг очень даже захотелось поесть. Я неожиданно сообразил, что мы вышли из дома без завтрака. Наверное, надо было сначала хоть чуть-чуть закусить, а потом уже отправляться на лыжную прогулку. Но почему-то наш Сережа не предложил никакой еды. А мы впопыхах и не сообразили. Но теперь возвращаться в избу было уже совсем поздно.

   Впрочем, сам-то он, наверное, перекусил. Не может быть, чтобы не перекусил после такой попойки. Эта мысль пришла мне в голову уже после того, как мы выкатились за калитку. «Вот свинья!» - это все, что я подумал о нашем хозяине, спина которого замаячила впереди.

   За воротами мы повернули налево и довольно мерным шагом покатились сначала вдоль забора, а потом просто вдоль леса. Все это продолжалось минут пятнадцать-двадцать, причем в полном молчании. Сережа широким шагом шел на своих лыжах перед нами. А мы гуськом за ним, еле поспевая. Наконец перелесок кончился, и наша группа выехала к дому, который был на самом краю поселка. За ним стояли еще дома, образуя поселковую улицу.

   У этого дома, у столба под фонарем уже толпилась группа охотников. Было их человек десять, не больше. Они курили, о чем-то между собой переговаривались и нетерпеливо перетаптывались с ноги на ногу. То тут, то там виднелись пары лыж, воткнутых задниками в сугробы. Увидев нас, охотники примолкли.

   Наш провожатый вырвался вперед, подошел к этой группе, заговорил. Нас он, как это ни удивительно, никак не представил. Просто сказал, что мы с ним, вот и все. Хотя если охота организовывалась для нас, надо было это четко обозначить. А как же иначе? Ведь мы должны были стоять на самых лучших местах, где предполагалось завалить зверя.

   Но ничего подобного не произошло. Более того, у меня даже сложилось впечатление, что в группе уже была пара человек, занимавших привилегированное положение. Именно к ним чаще всего и обращались охотники. Но в тот момент я счел, что слишком придирчив, отбросил свои сомнения и подошел к охотничьей компании поближе.

   Из слов, которые я услышал, никак не следовало, что обсуждалась предстоящая охота. Говорили о какой-то работе, о жене лесника, о линии электропередач, которая оборвалась под тяжестью снега и льда. По всему выходило, что план предстоящей охоты уже в полной мере был всем понятен. А как же мы? Нам не надо рассказать, что будет происходить дальше?

   Тут к нашей небольшой группке подошел еще один охотник. Наверное, он отлучался куда-то неподалеку. Во всяком случае он, ни слова не говоря, подошел к паре лыж, торчавших из сугроба и взял их себе.

   Надо полагать, что все ждали именно его. Группа зашевелилась, засобиралась. Тут наконец внимание присутствующих дошло и до нас. Дядька в хорошей меховой то ли куртке, то ли даже дубленке, обращаясь к нам, промолвил: «Ребята, вы как на лыжах, можете по снегу ходить?» Мы подтвердили, что можем. Хотя лыжи были дрянные. Все зависело, по какому снегу ходить и сколько ходить. Но уже это говорить было совсем нельзя. Получилось бы, что мы чуть ли не капризничаем. «Давайте сделаем так, – продолжал Дубленка, – с вами пойдут еще двое». Тут он махнул рукой на пару охотников, тоже примерно нашего возраста, которые молча стояли поодаль. «Вот они вам скажут, куда надо идти и что делать».

   На этом персональный инструктаж завершился. Получалось, что нас с Володькой вручали этим, по всему видно, местным жителям. Которые должны были то ли командовать нами, то ли размещать так, чтобы охота для нас была интересной и содержательной. А вдруг в загон? Зачем он нас спросил про лыжи? В загон совсем не хотелось. Но и спорить мы не стали. Местным виднее, как лучше. В любом случае, судя по количеству участников, охота должна была быть загонной.

   Тут надо сделать отступление и сказать пару слов про суть загонной охоты. Загон означает следующее. Часть людей становится где-то в цепочку. Чаще всего вдоль просеки или лесной дороги. А вторая часть с другой стороны заходит в лес. И идет по целине, нарочно поднимая шум. Лоси или кабаны слышат загонщиков. И бегут от них в противоположную сторону, прямо на цепь стрелков.

   На самом деле звери так поступают далеко не всегда. Например, иногда вообще не поднимаются, если только загонщик прямо на них не наступит. Но для того, чтобы поднять даже самого «крепкого» зверя, надо слишком много загонщиков. Если же такое все-таки произойдет и животное поднимется прямо «из под ног», то загонщик имеет право в него стрелять. Конечно, стрелять надо осторожно, понимая, куда пойдет заряд. Лес лесом, деревьев тут много. Но все равно может так случиться, что пуля полетит далеко, а не застрянет в ближайшей березе. На этот случай надо понимать, что стрелять в сторону охотников на номерах нежелательно. Если до них еще несколько километров, или даже всего один километр, то еще ладно. Но если ближе, может произойти несчастный случай.

   Возвращаясь к тактике зверя, отметим, что он как правило не выдерживает шума загонщиков и все-таки поднимается. Но совсем не факт, что так просто пойдет на номера. Ведь там могут немного подшуметь, и зверь будет знать, что его ждут. Вообще, на номерах трудно оставаться совсем незамеченным. Для начала охотники должны пройти по дороге или просеке, вдоль которой предполагается выставить номера. Но совсем бесшумно идти невозможно. Можно тихо идти, но не более того. Но зверь и такой шум запросто приметит.

   Мало того, пока не встал на номер, заряжать ружье нельзя. Это вполне разумное правило. Пока идешь, можно споткнуться, зацепиться за сучок, вообще упасть. Вдруг произойдет случайный выстрел? Лучше избегать ситуаций, которые как-нибудь могут привести к несчастному случаю. Конечно, далеко не всегда это правило соблюдается. Впереди идущие охотники все равно нередко заряжают оружие, чтобы в случае чего убить зверя с подъема. Ну, тут человеческий азарт, а, по сути, жадность, вступают в противоречие со здравым смыслом и осторожностью.

   Если ружье надо заряжать на номере, это дополнительный шум. Да не просто шум, а лязганье затвором. Этот звук слышно очень далеко. Так что даже тогда, когда загон еще не начался, зверь на лежке скорее всего уже определил для себя, где более опасное направление и где можно натолкнуться на людей.

   Кроме того, зверь, как правило, уже имеет какой-то жизненный опыт. Раз он вырос и не был убит раньше, за предыдущие один-два года, значит, хватило ума избежать охотничьих ловушек. Следовательно, он уже научился совершать такие маневры, чтобы не оказаться у кого ни попадя на мушке.

   Очень часто лось или кабан идет не на линию стрелков, а вдоль ее. Не подходит к ним слишком близко, а перебирается с места на место метрах, например, в трехстах. Постоит, прислушается, оглядится. И переходит чуть дальше. Конечно же, в таком случае его не видно и не слышно. Он же охотников и загонщиков слышит или ощущает каким-то особым чувством. И ищет, как выйти из западни. Хороший вариант – это прорываться назад через линию загонщиков, особенно если их не слишком много. Но это уже высший пилотаж. Такого зверя, пожалуй, никогда не завалить.

   Не столь изощренный лось, а с ним и кабан, могут пойти вдоль линии загонщиков и стрелков и выйти сбоку, подальше от ружей и пуль. Вообще-то, чаще всего именно так и происходит. Поэтому иногда на фланге тоже стоят люди на номерах. Но это только в том случае, если загонщиков и стрелков достаточное количество.

   В этой связи нередко случаются следующие ситуации, свидетелем которых бывал и я сам. Подъезжают охотники на машине к просеке, где будут стоять номера. Вышли, машину с шофером оставили, а сами пошли на свои места. Ждут, когда загонщики нагонят на них дичь. А эта самая дичь идет себе вдоль линии стрелков, но за пределом видимости. И в конце концов выходит прямо на оставленную машину. Через часок – другой охотники возвращаются несолоно хлебавши. А их шофер начинает им горячо рассказывать, как лоси прошли совсем рядом. Следы это подтверждают. Ну, что в такой ситуации поделать? Одного охотника оставлять в машине? Давать шоферу ружье? Самому ни на какие номера не ходить, а продолжать сидеть в транспортном средстве?

   Конечно, я только что описал загонную охоту в очень схематично-условной форме. Хорошую охоту лучше заранее должным образом готовить, по определенной системе. Самое главное – это выяснить, лежит ли зверь в обложенном месте или нет. А то можно целый день устраивать загоны, и все будет без толку. Но как определить? Можно по-разному. Хороший егерь знает, где у него зверь водится. Такой егерь не просто часто обходит свои угодья, но и устраивает кормушки. Понятное дело, что животные будут держаться поближе к еде. Зверя при этом желательно без нужды не беспокоить. То есть одна-две охоты в этом месте за сезон, не больше, а то всех распугаешь.

   Можно искать дичь иначе – «обрезать». Лучше выбирать лес, разбитый на квадраты лесозащитными полосами. Идти по таким полосам и подсчитывать по следам, сколько животных вошло в квадрат, а сколько вышло. И когда это произошло, давно или только что. Если охотник опытный, а звери в этом лесу в принципе имеются, то таким методом можно охотиться довольно успешно. Главное, не обсчитаться. А то входящих следов четырнадцать, а выходящих – десять. Четыре лося в загоне? Хорошо, если так. Да только, пока охотники шли да подсчитывали, за спиной вся четверка пересекла просеку и удрала восвояси. То есть если пройти квадрат еще раз и заново пересчитать, то получится ноль. А по первому разу получается, что в загон попало целое стадо.

   Единственный выход – действовать быстро и надеяться на охотничью удачу. И стараться не подшуметь. А то пока пройдешь, обрежешь, пока выставишь охотников на номера, а загонщиков в линию, все звери уже сто раз разбегутся.

   Конечно, можно снабдить охотников и загонщиков рациями. Это упростит охоту, позволит избежать недопонимания и радикально сэкономит время. Но это палка о двух концах. Ведь чем больше современной техники, тем все меньше это похоже на настоящую охоту. Так можно и датчики по лесу расставить, и видеокамеры. А еще вертолет в помощь привлечь. Но в таком  случае и вовсе речь пойдет не об охоте, а об отстреле.

   Еще один вариант – это охотиться по недавно выпавшему снегу. В снегопад зверье, как правило, очень прочно сидит на своих лежках. И никак не хочет выходить и оставлять свежие следы. Этим можно воспользоваться. Но если просто выйти в снегопад, то не увидишь вообще никаких следов. Вот если снежок прошел какое-то время назад, это сильно упрощает дело. В такой ситуации нет старых следов, которые путают все подсчеты и расчеты, но есть новые, свежие. Кроме того, можно не слишком бояться, что нашумишь и раньше времени сгонишь дичь с места.

   Опытный читатель тут может мне возразить: если охотник бывалый, он легко определит, старый след или новый. Мало того, скажет, насколько старый. Вовсе опытный следопыт по еле заметным признакам может определить, какое именно животное вышло из квадрата – именно то, которое вошло, или другое. Ведь запросто два лося вошло, а два, которые тут уже стояли – вышли. По простой арифметике – в загоне ноль. А на самом деле – два животных. Вот так-то!

   Я и спорить ни с кем не стану. Как и в любом деле, в охоте можно быть новичком, доцентом или даже профессором. И находить тот или иной успешный вариант, чтобы не остаться без добычи. Есть стандартные приемы. А есть нововведения, собственные придумки. Или что-то такое, что основано на особенностях местности, на специфике тех или иных охотничьих мест. Тут нет предела совершенству. Я же просто рассказываю определенные азы, чтобы неохотнику, читающему эти строки, было понятно, о чем именно в том или ином случае идет речь.

   Конечно, у наших хозяев в тот день был какой-то охотничий план. Который нам они почему-то не сочли нужным сообщить. Но мы все-таки были не совсем новички и по составу группы понимали, что речь, скорее всего, идет о загонной охоте. Для стрельбы с подъема охотников многовато. А вот для загона такого количества хватит. Хотя лучше человек двадцать. Можно и тридцать, конечно, но по сколько мяса тогда придется на каждого, по паре кило?

   Судя по внешнему виду, в нашей группе явно были и фавориты, и публика попроще. Значит, есть кандидаты идти в загон. Понятно, что хождение по снежной целине – довольно неблагодарная работа. Трудно, очень трудно. Кроме того, снег обязательно куда-то забьется под одежду. Когда идешь, то ничего, жарко, даже вспотеешь. А остановился – сразу остыл и весь мокрый. Последствия – понятно какие.

   И психологически в загон трудно ходить. Казалось бы, для того, чтобы подстрелить дичь, надо к ней подкрадываться тихо. А ты, наоборот, идешь и кричишь, стучишь палкой по деревьям. То есть сам же своими действиями спугиваешь зверя, на которого охотишься. Довольно неприятное противоречие. Поэтому, и не только поэтому, в загон нередко идут вообще без ружья. Шанс подстрелить что-то с подъема довольно невелик. А ружье все-таки что-то весит. А если несколько загонов подряд, то тут и вовсе каждый килограмм превращается в три.

   Бывает, что при загонной охоте участники для справедливости меняются ролями. Один загон стоят в цепи на номерах. Другой – сами идут в лес орать и колотить палками. Однако такое случается не часто, хотя и выглядит достаточно демократично. Дело, в частности, в том, что одежда для загона и для номера должна быть принципиально разной. По снегу лучше идти налегке, в малопромокаемой одежде. А вот на номере надо стоять долго и неподвижно. Тут необходима экипировка, не дающая замерзнуть длительное время. То есть, как правило, что-то тяжелое. Например, тулуп. Конечно, сейчас изобрели много новых синтетических материалов с особыми свойствами. Они и легкие, и не промокают. И тепло лучше всякого тулупа держат. Но еще раз повторюсь – нет предела совершенству.

   Кстати, загонщика подстерегает и еще одна неприятность. Ведь охотники-то бывают очень разные. Если спокойные да расчетливые, то и ладно. А некоторых, бывает, охватывает азарт, да еще какой! Запросто могут маленько подзабыться. Есть, например, жесткое правило – не стрелять в сторону загонщиков, а также вдоль цепи, по номерам. Но это легко сказать – не стрелять. В жизни же случается не всегда так. Обстоятельства, бывает, заводят человека как пружину, которая запросто может по малейшему поводу распрямиться и очень даже ударить. Вот один раз выходишь поохотиться, два, три, и все безуспешно. Другие же что-то уже подстрелили. А ты все нет да нет. Наконец зверь вышел и на тебя. Но когда он был близко, стрелять надо было в загон. Нельзя! А потом он уже был далеко, за пределами уверенного выстрела. В результате промах, насмешки товарищей по охоте. И вот наконец в один прекрасный день зверь опять выходит на тебя. Но опять не так, как надо. Идет, к примеру, не прямо в лоб, а по косой. Если стрелять на минимальном расстоянии, то пуля пойдет в загон. Любой ли сможет утерпеть в такой ситуации, не будет нарушать правило? Ой, не знаю! А если выстрелил, то в результате вместо лося можешь получить подстреленного загонщика.

   Короче, загонщик подсознательно даже на самой организованной и приличной охоте боится получить пулю. Кто его знает, сколько еще осталось по расстоянию до номеров. Вроде еще далеко. А может уже и не очень. Охотники-то на номерах замаскировались, их не увидишь. А они слышат треск по лесу и уже подняли ружья, целятся в это место. Палец на спусковом крючке дрожит, того и гляди сам нажмет. И что, приятно на такой мушке разгуливать среди осин?

   Я очень понимаю подобную ситуацию. И, находясь на номере, стараюсь действовать следующим образом. Во-первых, жестко настраиваю себя на то, чтобы не горячиться. Дичь дичью, а людей лучше не подстреливать. Во-вторых, самым тщательным образом слежу за тем, как передвигаются загонщики. Конечно, судить тут можно только по шуму, по их крикам, а лес скрадывает расстояние, особенно зимой, когда много снега. Кажется, что шум еще далеко. А на самом деле до человека в загоне уже всего несколько сот метров. Тут надо быть просто осторожным. Ну, и в момент выстрела надо понимать, куда именно полетит пуля. Если голова на плечах, то можно рискнуть и выстрелить даже в сторону загона. То есть, подводя итог, у разумного и спокойного охотника намного меньше шансов пристрелить своего товарища по охоте.

   Я не зря рассказываю эти детали. Один раз я просто был свидетелем подобной неприятной ситуации. По счастью, обошлось без жертв. Мы встали на номера, загонщики пошли, заорали. Наконец раздался выстрел недалеко от меня. То есть по всем правилам охота была окончена. Если стреляли, то предполагается, что попали. Однако еще минут через десять ко мне подошли два охотника с одной стороны и один – с другой. Вообще-то, с номеров нельзя сходить до тех пор, пока не сняли. Но в этот раз мои товарищи по охоте немного нарушили это правило.

   Вот подошли, рассказывают, куда стреляли. Оказалось, по зверю, но дистанция была великовата. Прошли по следу, проверили, крови нет, попадание точно в ствол дерева. Стрелявший рассказывает, как услышал шум, треск сучьев. Сквозь деревья ломилось явно большое животное. Но деревья закрывали его, просто ничего не было видно. А когда стало видно, было уже далеко…