Шурик
Шуриком я звал своего приятеля Сашу Одинцова. Саша был очень интересной личностью, но раньше рассказывать про него было никак нельзя. Однако, к сожалению, в 2008 году он умер. Поэтому теперь можно и раскрыть кое-какие тайны, связанные с его личностью. Всю свою жизнь Шурик работал в МИДе Советского Союза, занимался Европой, в конце восьмидесятых отправился в посольство в одну из стран Бенилюкса. Формально Шурик считался дипломатом, а на самом деле был сотрудником совсем другой организации и пользовался МИДом как "крышей". Что там случилось в посольстве – неизвестно, а только в один прекрасный день Одинцов вынужден был покинуть не только страну пребывания, но и министерство иностранных дел. Если бы его разоблачили местные контрразведчики, это было бы еще полбеды. Ну, выслали и выслали. С кем не случается? Просто "персона нон грата". Какое дело! Однако случилась вовсе не "персона нон грата". По словам самого Шурика, там он злоупотреблял спиртным и к тому же в один прекрасный момент оказался "не в то время и не в том месте". В результате невесть откуда возникшего скандала "крыша" не только отправила его назад на родину, но и изгнала из дипломатов.
Если говорить на профессиональном жаргоне, Шурик был погорельцем по "соседской" линии ("соседями" на том же жаргоне называли представителей спецслужб, работавших в МИДе под видом дипломатов). И вот Шурик, весь такой понурый, с поджатым как у побитой собаки хвостом, пришел наниматься на работу в Верховный Совет России. Кто-то из депутатов даже было согласился взять его в качестве помощника. Но тут как на беду депутаты вступили в схватку с Ельциным, а тот взял да и устроил военный переворот. Здание Верховного Совета оказалось в окружении. Казалось бы, сама судьба гнала Одинцова подальше от депутатов. Но Шурик был, что называется, "не из таких", и решил любой ценой остаться внутри здания.
Конечно, не исключено, что Одинцова заставило там остаться не только желание найти работу. В конце концов, он имел специальную подготовку, и вполне возможно, что кто-то хотел иметь внутри парламента свой надежный источник информации. Но последнее предположение – просто ни на чем не основанные домыслы, так прямо это здесь и обозначим.
Как известно, внутри осажденного Белого дома кроме депутатов находились и простые сотрудники. В Комитете по международным делам был аж целый один сотрудник. Мятежные депутаты назначили его руководителем аппарата комитета. Но подчиненных у этого "руководителя" не было никаких. Он сам был и руководителем, и подчиненным. Этим самым сотрудником был я. И для меня было приятной новостью, что в логово "мятежников" заявился Одинцов. Вдвоем в осаде под прицелами снайперов сидеть было явно веселее.
Одинцов производил впечатление очень добродушного и одновременно веселого человека. Зайдет, обязательно расскажет анекдотик, пошутит, вспомнит какую-нибудь байку. То есть в контакт с людьми он входил легко, что нередко достаточно, чтобы прилично устроиться в этой жизни. А по виду он, скорее, напоминал Хрущева, только в молодости. Такой же невысокий, коренастый, с блестящей лысиной. Глаза живые, но одновременно острые. Свой интеллект Шурик не мог спрятать, даже если бы и захотел.
За пару часов до начала стрельбы из танков мы оба вышли из Белого дома и тем самым избежали кровавой расправы. Потом я в результате определенных манипуляций просочился в Государственную думу и даже ухитрился попасть опять в руководители аппарата Комитета по международным делам. Причем, как еще раз отмечу, вопреки воле уже описанного выше Владимира Петровича Лукина.
Через какое-то время Шурик нашел меня на новом месте и стал опять примеряться к трудовой карьере. Но тут в его жизни произошло серьезное изменение. Дело в том, что Одинцов в свое время, как и все другие советские дети, учился в школе. А одного из его одноклассников звали Володей Гусинским.
Гусинский, окончив школу, со временем стал миллиардером и помимо всего прочего начал поддерживать и финансировать Объединение "ЯБЛОКО", которое в результате избралось в Государственную думу. При этом один из лидеров "ЯБЛОКО" стал председателем Комитета по международным делам. Кажется, сама судьба подсказывала Одинцову, как поступить дальше.
На самом деле, как поступить дальше, подсказали ему компетентные товарищи по месту бывшей службы. Однажды они сообщили Шурику точное время прибытия миллиардера Володи Гусинского из-за границы в аэропорт "Шереметьево". Дальше все было делом техники: Одинцов заранее поехал в аэропорт и стал слоняться туда-сюда у выхода из зала для особо важных персон. Наконец, оттуда в толпе помощников, охранников и прочей челяди вывалился и Володя Гусинский.
"Володя! Володя!" – заорал во все горло Шурик и кинулся к Гусинскому. Охранники среагировали мгновенно и сомкнули свои ряды. Еще секунда, и Саша был бы повержен на землю ловким ударом по неразумной башке. Но Гусинский услышал этот отчаянный вопль (Шурик старался как мог) и повернул голову. Что-то похожее на попытку припомнить давно забытое лицо промелькнуло на его челе, и Гусинский жестом приказал охранникам пока не калечить неизвестно откуда взявшегося крикуна. Еще мгновение – и Гусинский, наконец, узнал товарища по школе и тут же расцвел, заулыбался, протянул руку. Шурик был сам не свой от счастья. Это была полная победа.
Беседа продолжалась меньше минуты, но это было и не важно. А важно было то, что Гусинский небрежно бросил под конец: "Ну ты там зайди ко мне на днях на работу, поговорим о жизни". На этом рандеву закончилось, и олигарх удалился восвояси со всей толпой своих прихлебателей.
Легко сказать - "зайди"! Как к нему зайдешь?! Он же олигарх! Но уж тут Одинцов пустил в ход все, чему его учили в МГИМО и еще неизвестно где. Он стал ломиться в здание бывшего СЭВа, где и заседала вся банда Владимира Гусинского. Его останавливали на каждом посту, а он объяснял, что сам Гусинский попросил его "зайти". Когда звучало слово "одноклассник", охранники переглядывались, начинали куда-то звонить и в результате пропускали Сашу через очередной кордон. Но на следующем посту история повторялась.
Наконец, Одинцов добрался до зала, где шло какое-то заседание. Когда оно закончилось, о нем доложили. И, в конце концов, распахнули перед ним заветную дверь. Шурик ринулся внутрь. Там он увидел довольно-таки неутешительное зрелище: Гусинский сидел в кресле, а вокруг плотной толпой его обступили заместители, просто сотрудники, охранники и еще не пойми кто. Какая уж тут беседа по душам!
Однако дальше произошло примерно то же, что и в Шереметьево. Гусинский заметил Александра и жестом подозвал его к себе, расчистив рядом с собой свободное место. На этот раз беседа продолжалась подольше. Гусинский явно раздумывал, куда бы пристроить неизвестно откуда взявшегося дружка. И, похоже, уже было решил. Наверное, Одинцов мог рассчитывать на какое-то непыльное, но одновременно денежное место в отделе международных связей или еще где-то в том же духе. Но тут Саша упомянул про свои похождения в качестве Джеймса Бонда. И это, судя по всему, решило все дело: "Будешь работать у Бобкова, подойдешь к нему и сошлешься лично на меня!". Беседа тут же закончилась, к Гусинскому приникли другие просители. А Одинцов отправился восвояси, получив именно то, что и хотел. Он хорошо знал, кто такой Бобков.
Филипп Денисович Бобков был на самом деле вовсе не такой личностью, чтобы его не знать. Родился в 1925 году. Служил в КГБ. С приходом Андропова Бобков занял пост начальника так называемого 5-го управления, то есть возглавил борьбу с идеологическими диверсиями и антисоветскими элементами (читай – диссидентами). А потом дорос аж до первого заместителя председателя КГБ, то есть был вторым человеком в этой организации, и слыл, кстати сказать, довольно ярым противником либералов. В конце концов, в январе 1991 года Горбачев вызвал его на ковер и просто уволил.
И куда же подался опальный генерал? Он для начала отдохнул в "райской группе" при Генштабе. А с распадом СССР прямиком направился в логово тех, кого успешно ловил и шельмовал в советские годы. То есть прямо к Гусинскому, в его Группу "Мост". Где и создал подразделение, которое называлось аналитическим управлением. Думаете, там сидели какие-то широколобые аналитики? Ха-ха! Филипп Денисович создал там ни много ни мало, а самый настоящий аналог КГБ. Аналитическое управление выполняло функции как разведки, так и контрразведки. Туда косяком потянулись все те сотрудники, которых выперли из настоящего КГБ в годы Горбачева. То есть туда пришли, по сути, лучшие кадры разведчиков и контрразведчиков. И структурка эта при Гусинском занималась не просто шпионажем и контрразведкой. Это была ударная сила, которая могла организовать кое-что и посерьезней. Например, государственный переворот.
Значило ли все это, что Бобков ловко маскировался в КГБ, а на самом деле симпатизировал своим диссидентам? Очень может быть. Специфика работы спецслужб такова, что если сам о себе не подумаешь, никто о тебе не подумает. Например, собрался ты бороться с террористами. И как же ты это будешь делать? Нередко схема выглядит следующим образом: сам выбираешь себе жертву и начинаешь ее агитировать на совершение теракта. Конечно, не сам агитируешь, а через "прокладку". Делаешь так, чтобы у этой "прокладки" возник имидж крутого руководителя террористического подполья, что не очень сложно: надо пару раз как бы случайно упомянуть эту персону в эфире, снабдив ее соответствующими характеристиками, – и дело сделано. Рядовые балбесы, которые вдруг решили стать террористами, потянутся к этому липовому отцу всех террористов. Там их подучат, снабдят оружием, поставят задачу. А потом спецслужбы его сцапают как бы случайно, в самый последний момент, не дав совершить теракт. А иногда и дают совершить, иначе начальство не оценит антитеррористическую службу. Точно так же и Бобков создавал и пестовал своих диссидентов. А потом сам же с ними яростно боролся.
Впрочем, все это – наши досужие домыслы, отчасти отражающие содержание известного кинофильма "Операция "Трест". А не домысел только то, что Филипп Денисович создал аналог КГБ при Гусинском. И именно туда и угодил наш Шурик. Бобков с ним лично побеседовал и определил направление – работа в Государственной думе. Нет, Шурик не был главным координатором такой работы в Думе, общее руководство там осуществляла одна симпатичная девушка. Но Шурик был таким исполнителем, с которым приходилось считаться. Ведь он был одноклассником самого Володьки Гусинского!
Если бы не эта связь, недолго бы Шурик проработал у Бобкова! Пьянство, любовь к вальяжной жизни, работа с прохладцей были плохими помощниками в деле. Но из-за Гусинского Шурика там терпели и прощали недостатки в работе, без которых никак не обходилось.
В Думе Шурик первым делом пришел ко мне и все как на духу выложил про Гусинского и Бобкова. Потом Шурик предложил следующее: он не будет требовать от меня никаких расписок ни в каких документах, никакой секретной информации, а также не будет пытаться давать мне поручения от своих покровителей. Шурик хотел только одного: отчитаться перед Бобковым, что он завербовал меня в информаторы.
Расчет Одинцова был прост: Бобкову он говорил, что завербовал аж самого руководителя аппарата Комитета по международным делам. На самом же деле Шурик ходил по Думе и собирал всяческие сплетни и слухи. Потом пытался их перепроверить. И то, что выглядело не совсем уж глупо или одиозно, он и тащил к Бобкову, заявляя, что получил эту информацию лично от Володи Трофимова.
На практике это мое "сотрудничество" с Шуриком выглядело обычно так: Шурик заявлялся в Думу где-нибудь часам к одиннадцати утра, поскольку раньше вставать было совсем сложно, и прямиком шагал в мой кабинет. Осторожно стучал в дверь, и если я был не слишком занят, заползал внутрь.
Дальше все шло по отлаженной процедуре: я лез в шкаф, вытаскивал бутылку водки и наливал Шурику граненый стаканчик. Шурик бережно ставил этот стаканчик перед собой на край стола. Но не выпивал! Сразу выпить означало поломать весь кайф. Нет, весь смысл заключался именно в том, чтобы не выпить стакан сразу, а подержать его перед носом минут десять. Организм Шурика в этот период предвкушал дозу водки и в соответствии со всеми законами физиологии обильно выделял эндорфин, так называемый "гормон удовольствия", а на самом деле просто наркотик, близкий к морфию.
Пока тянулись эти десять минут, Шурик выкладывал мне все, что успел разузнать. А знал он многое. Когда он приходил в свою контору к Бобкову, чтобы доложить о результатах работы в Думе, там можно было много чего узнать из досужих разговоров сотрудников, которые при Шурике не особо-то и стеснялись, считая его даже не то чтобы своим, а персоной, приближенной к Филиппу Бобкову, а то и к самому Володе Гусинскому. Не исключено также, что они шли на откровения, потому как полагали, что Шурик может пересказать их подвиги лично руководителю Группы "Мост".
Рассказы Одинцова про деятельность Гусинского были очень даже интересными. "Мост" финансировал и поддерживал всю структуру Объединения "ЯБЛОКО". Причем использовал для этих целей вовсе не свои кровью и потом заработанные денежки. Схема была следующей: крупнейшие мировые нефтяные монополии, в основном ориентирующиеся на США, в ту пору вознамерились наложить лапу на нефтяные ресурсы Каспийского моря, и для начала выделили несколько миллиардов долларов на подготовительную работу и нефтеразведку.
Работа велась под эгидой Азербайджана, который видел в развитии нефтедобычи свою непосредственную выгоду. Ведь часть этих миллиардов сразу же оседала в карманах азербайджанских высших должностных лиц.
Но американцы поставили жесткое условие: все финансовые операции с Россией Азербайджан должен был осуществлять через Гусинского и его "Мост-банк". Вот таким образом под прикрытием Азербайджана американцы и финансировали "ЯБЛОКО", расплачиваясь при этом деньгами нефтяных консорциумов.
Одинцов еще много чего интересного рассказывал: про систему финансирования отдельных лиц на НТВ, про компании в прессе против того или иного российского политика, которые организовывались через Бобкова. Организовать такие компании было несложно, сначала Филипп Денисович и его ребята по своим каналам "накапывали" компромат на соответствующего деятеля, а потом реализовывали его, устраивая публикации в прессе через достаточно случайных лиц и за вполне скромную плату. То есть концов внешне не было никаких. А политический результат – налицо!
Я слушал все это с большим интересом. А Шурик выкладывал все без утайки. Наконец наступал момент, когда надо было выпивать стакан. После этого следовала небольшая пауза. Потом Одинцов, жалостливо скривив лицо, просил добавки, и, выпив еще грамм пятьдесят, а то и все сто, наконец, отправлялся гулять по Думе и собирать свежую информацию.
Тут нужно отметить, что в кармане у Одинцова имелась особая кредитная карта "Мост-банка". Лежавшие на ней деньги можно было использовать для оплаты ресторана, если это было необходимо для работы с тем или иным агентом. Так что возможности у Одинцова для сбора информации были хорошие. Иногда Шурик предлагал сходить в ресторан и мне, врать не стану. Таким образом убивались сразу два зайца: это была работа со своим важнейшим "агентом" и одновременно возможность приятно и без напряжения провести вечер за деньги Гусинского. Понятное дело, что никакой информации при этом Шурик не добывал. Просто пересказывал наутро у Бобкова очередную думскую сплетню, вот и все.
Мог ли Одинцов сам купить бутылку водки и выпить ее где-нибудь за углом? Шурик мог купить сто таких бутылок, платили ему у Гусинского просто круто! Но дело было не в том, чтобы грубо упиться. Так и до белой горячки недалеко! Нет, все должно было обставляться культурно, изящно, интеллигентно. И тогда можно было как-то регулировать количество выпитого. В результате, хоть Шурик и был на бровях уже с одиннадцати часов утра, суточная доза, в общем, варьировалась в пределах от ста до двухсот грамм, что можно было считать умеренным количеством, не влекущим плохих последствий.
Тем не менее Шурик нередко попадал в неприятные ситуации, связанные с выпивкой. Жил он в Ясеневе, совсем рядом со Службой внешней разведки. И добирался домой сначала на метро, а потом несколько остановок на троллейбусе. Местные милиционеры как-то вдруг заприметили его и сцапали прямо на выходе из троллейбуса. Они тут же залезли в бумажник, вытащили оттуда все деньги, заодно отняли и достаточно дорогие часы. А для того, чтобы Шурик не "дергался", его сразу же свезли в ближайший вытрезвитель. Там Одинцов честно провел всю ночь. Его рассказ про эту ночь и про порядки, царившие в вытрезвителе, действительно брал за душу! Но особо Шурик горевал по поводу своих часов, которые он добыл за границей каким-то необыкновенным способом.
И что было делать дальше? Так и до дома теперь не доберешься! Ведь выпивка – каждый день! Одинцов немного посидел, подумал. И придумал! Он купил самые дешевые часы. И перед выходом из метро переложил все деньги из кошелька в задний карман брюк. Милиционеры опять ждали его на том же самом месте. Но Шурик гордо, как это может сделать вдребезги пьяный человек, сунул им под нос дешевые часы, потом сам вытащил и предъявил кошелек с парой мелких купюр. Милиционеры поняли, что товарищ больше не представляет для них интереса. В результате очередное посещение вытрезвителя отменилось само собой.
Конечно, я и сам знал, кто и как финансировал "ЯБЛОКО". Ближайшие соратники Гусинского без стеснений заходили в кабинет к Владимиру Петровичу Лукину в гости. Но рассказы Одинцова помогали более точно понимать, как именно работала эта схема.
Понятное дело, что я никаким тайным осведомителем Группы "Мост" не являлся, никаких документов там не подписывал и никаких отчетов туда не отправлял. Но благодаря усилиям Шурика, судя по всему, я там числился как тайный осведомитель, который знал, на кого именно он работал. Плохо ли это было? Формально это меня никак не связывало и не обязывало. Конечно, с моральной точки зрения было немного некрасиво. А если, паче чаяния, государственные органы до этого докопались бы, то такое сотрудничество можно было поставить и в вину. Сидим на государственной службе, а на самом деле работаем на постороннюю структуру! Да еще на какую! На тайный аналог КГБ, существующий на американские деньги!
Однако во всей этой истории с Бобковым имелся и один жирный плюс, который перевешивал все остальное и во многом побудил меня не отвергать предложений Шурика. Ведь Лукин, мой непосредственный начальник, был одним из лидеров Объединения "ЯБЛОКО". И у него время от времени возникали ко мне те или иные претензии. Если бы эти претензии выросли до непримиримого антагонизма, всегда можно было задействовать Бобкова, через Шурика попросив его повлиять на Лукина. Бобков в этой ситуации выступал как замечательная "крыша" и страховка, которой в моем положении никак не следовало пренебрегать.
От общения с Одинцовым был и другой, не менее важный плюс, поскольку от него я получал почти такую же информацию о положении в стране, как Гусинский от Бобкова. В конце концов, на Филиппа Денисовича действительно работали лучшие кадры бывших советских разведчиков и контрразведчиков, которые много чего знали и поддерживали отношения с самыми разными людьми.