Оглавление

Человек и животное

Еще один вопрос – это насколько инвариантные (абстрактные) представления формируются и хранятся именно в высших отделах мозга. Нередко можно услышать мнение, что основное место хранения таких представлений – это кора головного мозга. Как бы речь идет о высших проявлениях интеллекта, соответственно, и место для них должно быть высшим. К тому же это предположение вроде бы подтверждают многочисленные эксперименты. Раздражение в той или иной форме коры головного мозга вызывает у подопытного лица различные ощущения, которые не продиктованы реальной ситуацией. Человек может ощутить, например, тембр голоса своего приятеля, который на самом деле находится далеко от места эксперимента.

Авторам данной книги не хочется выступать в роли скептиков, которые сомневаются во всем и вся. В конце концов, проблемой функционирования человеческого мозга занимаются очень уважаемые и опытные люди, которые используют сложную аппаратуру. К тому же они тратят значительное время на анализ полученных результатов. А тут появляемся мы, которые никаких таких опытов не ставили. И заявляем, что все это ерунда.

С другой стороны, а как нам быть, если мы видим более рациональное объяснение тому или иному описанному явлению, чем предложенное авторами подобного опыта? Можно ли брать на себя смелость и предлагать свои гипотезы? Наверное, можно. Единственно, мы рискуем время от времени попасть в положение, когда будем выглядеть не в лучшем свете. Если мы готовы взять на себя такой риск, то вполне можно высказать и собственные предположения.

Итак, кора головного мозга и инвариантные представления. Тут мы зададим один вопрос: а где инвариантные представления хранятся у животных? Полагаем, что вопрос очень уместен. Животные еще получше, чем люди, способны опознавать те или иные предметы и идентифицировать их, относить к той или иной группе. Собственно говоря, на этом основывается все поведение животных по добыванию пищи и по уклонению от опасных ситуаций. Причем поиск пищи и уклонение от опасности – это действия, от которых напрямую зависит жизнь животного. Уж в чем-чем, а в этом животные очень даже способны проявить свой интеллект во всей его красе. При решении этих задач животные показывают все, на что они способны.

Ясно, что животные при этом пользуются абстрактными образами в полной мере. Причем используют со скоростью, на которую человек, как правило, не способен. То есть они принимают решение намного быстрее человека. Например, опознают потенциальную пищу и начинают на нее охотиться. Или опознают хищника и начинают от него убегать.

Однако придется согласиться, что мозг животного устроен иначе, чем у человека. Не то чтобы попроще, но иначе. У большинства животных кора головного мозга развита намного меньше. Но в таком случае придется признать, что животные опознают тот или иной предмет лучше и быстрее человека, а место, где должна храниться необходимая для этого информация, развито меньше. Что-то не получается тут логики. Более того, не будем же мы отрицать, что, например, рептилии тоже способны опознать потенциальную жертву. Они также могут и узнавать друг друга. Выходит, и у них имеются определенные инвариантные представления. А коры головного мозга, которая есть у теплокровных, у них вовсе нет. Хочешь – не хочешь, а придется, наверное, согласиться, что у рептилий эти самые инвариантные образы хранятся где-то еще, в каких-то других зонах головного мозга, а не в его коре.

Мы как авторы предложили бы следующее объяснение этому факту. Конечно, у животных инвариантные представления имеются. Иначе они не смогли бы должным образом ориентироваться в окружающем мире. Более того, похоже, что эти представления у них находятся даже в более доступном месте, чем у человека. Во всяком случае, это можно предположить, принимая во внимание быструю реакцию животных. Вполне возможно, что в таком случае инвариантные представления хранятся не только высших отделах мозга. Те, которые нужны чаще и которые должны быть особо доступны, хранятся поближе к отделам, отвечающим за первичную обработку информации. Конечно, в таком случае инвариантная модель будет попроще. Не будет сложных расчетов и сложных прогнозов. Но это и не важно. Главное – идентифицировать еду или угрозу и мгновенно поступить по имеющемуся шаблону. А потом, когда уже будет время для анализа, можно будет разработать алгоритм поведения, который будет способствовать эффективному достижению цели.

Животные не могут использовать слишком сложные модели поведения. Они не могут, в отличие от людей, строить планы на большую перспективу.[1] У них нет и высших отделов мозга, развитых так же хорошо, как и у людей. А люди способны строить и использовать такие модели. Что, надо полагать, является одним из важнейших отличий людей от животных. Вот у людей в коре мозга и хранятся наиболее сложные модели поведения. А если какая-то модель становится жизненно важной и должна использоваться быстро, то не исключено, что она может быть перемещена и в иные, более доступные разделы мозга, пусть даже и за счет потери сложности.

Конечно, у людей наблюдаются особо сложные модели поведения. Мы тоже, как и животные, не будем совершать поступков, противоречащих нашим интересам. Но делаем это по иным, более сложным моделям. Животные могут действовать организованно, понимая, что если они, например, охотятся совместно, то могут рассчитывать съесть такую крупную добычу, которая каждому из них по отдельности совершенно не доступна. Однако животные, как показывают опыты, не будут помогать друг другу, если в результате этой помощи не получат непосредственной и, как правило, немедленной личной выгоды. Хотя, конечно, животное может пожертвовать собой ради защиты своего потомства.

Человек нередко действует иначе. Он может пожертвовать жизнью ради общественных интересов. Может потратить личные деньги на общественное благо, не сулящее ему немедленной выгоды. Но все равно человек и в этих случаях действует из соображений выгоды. Другое дело, что он видит эту выгоду в более общем плане, чем животное. Например, полагает, что его жертва в защиту какого-то политического интереса повлечет выгоду для большой группы людей. И тут есть интерес, только не личный, а групповой.

Человек строит более далеко идущие планы. То есть использует более сложные модели. Например, он понимает, что если он изготовит оружие, то сможет защитить себя и свое племя, а в результате обеспечит себя и своих соплеменников едой и местом для проживания. Животные, как правило, не идут дальше палки, камня или щепки для добывания пищи. То есть они способны строить модели поведения, но не столь далеко идущие.

Надо отметить, что эта разница в сложности моделей поведения не так уж и велика. Первобытный человек, имея, как мы полагаем, примерно те же физиологические данные, что и современные люди, тоже поначалу не шел дальше камня и палки. Однако со временем он освоил огонь, приобрел социальный опыт. В силу тех или иных причин он смог создать более сложные вспомогательные механизмы. Не просто палку, а заточенную палку, а потом и копье. Не просто бревно, по которому он что-то катил, а колесо. Не просто камень, а камень, привязанный к палке, то есть топор или молоток. Более того, в отличие от животных, люди смогли запомнить эти более сложные модели поведения. А молодое поколение смогло освоить их, используя свои умственные способности и перенимая опыт старших. Животные тоже учат свое потомство. Но они не могут сами освоить сложные модели поведения. Молодняк же не способен их запомнить. Вот в этой способности запоминать и использовать, а также разрабатывать что-то более сложное, скорее всего и заключается существенное, если не единственное, различие между животными и людьми. Мы смогли строить более сложные модели поведения, в результате стали изготавливать орудия и предметы, использование которых имеет далеко идущие последствия. Мы способны эти последствия просчитать, а животные – нет.

Тут нужно отметить, что многие современные ученые не признают возможность обучения животных. Они проводят принципиальную грань между человеком и животным и полагают, что человек может обучаться, а животное не обучаемо. Его можно только дрессировать.

Как всегда авторы данной книги в общем не оригинальны в своих гипотезах относительно человека и животного. Еще Норберт Винер прямо указал на способность человека к более высоким порядкам предсказания, чем животные.[2]  Достаточно общепризнано также, что и животным доступны высшие формы психической деятельности, в частности, мышление.[3]

Опыты показывают, что по некоторым параметрам животные превосходят человека. Например, намного лучше запоминают те или иные ситуации, быстрее реагируют на изменение обстановки. Лучше видят, слышат, имеют намного более сильный иммунитет. Легче переносят неблагоприятные условия, холод и тепло. Как правило, более выносливы. Некоторые из них живут намного дольше человека. Однако они имеют по крайней мере один недостаток по сравнению с нами – не так далеко заглядывают за линию горизонта, как мы. Например, у дельфина достаточно большой мозг. Правда, слоев в коре у него всего три, а у человека – шесть. Наверняка это обстоятельство не способствует тому, чтобы дельфины строили такие же далеко идущие модели поведения, как и человек. Хотя никто не будет оспаривать, что дельфины довольно сообразительные животные, способные на сложное поведение, далеко не всего предполагающее сиюминутную личную выгоду.[4]

В любом случае не следует слишком уж превозносить устройство нашего, то есть человеческого мозга. Согласитесь, нередко мы судим о человеческом интеллекте по поступкам взрослых людей. Но очень многие качества нашего интеллекта возникают лишь в результате длительного и специального обучения. Наш мозг формируется в достаточно раннем возрасте. До определенного момента мозг растет, однако все его отделы возникают еще в утробе матери. Насколько наш мозг «совершенная» машина, можно судить по поведению детей. Обучение идет достаточно трудно. А если ребенка предоставить самому себе, то он и вовсе почти ничему не научится. Даже после нескольких лет обучения, когда дети усваивают уроки, кстати сказать, намного лучше, чем взрослые, они еще не могут похвалиться сложным поведением. Большинство реакций простейшие. Лишь годам к трем большинство детей осваивает около тысячи активных слов и оперирует достаточно ограниченным количеством фраз. Вот это и есть все то, на что способен наш мозг за столь значительный срок непрерывного активного обучения.

То, что мы способны выработать у себя более сложные модели поведения, обусловливают три фактора – продолжительность жизни, специальные формы обучения и способность что-то запоминать даже после двух десятков лет непрерывного накачивания новой информацией. Действительно, мы ведь используем не простые, а специальные методы, чтобы обучить детей до такой степени, чтобы они могли существовать в человеческом обществе и хоть как-то поддерживать собственное существование. Хорошо, что человек живет достаточно долго. Если бы его жизнь не была настолько продолжительной, с таким, как у нас мозгом вряд ли удалось бы овладеть многими сложными навыками. И, конечно же, важно, что с годами человек не утрачивает способность запоминать новую информацию и обучаться новым приемам поведения. Ясно, что большинство информации и полезных навыков мы получаем примерно до двадцати лет. Но и после этого мы не утрачиваем способность к обучению и запоминанию.

Похоже, не так уж и совершенен наш мозг. Большинство высокоинтеллектуальных качеств приобретается не за счет особого устройства нашего мозга, а за счет того, что при его скромных возможностях в него удается после многолетних усилий втолкнуть хоть какую-то полезную информацию. И спасибо, что он не слишком сопротивляется этому вталкиванию.  

Еще один вопрос в рамках этой темы – это обладают ли животные разумом. Скорее всего, и да, и нет. Если говорить о человеческом интеллекте, то, конечно, его носитель - только человек. Но очень вероятно, что высокоразвитые животные обладают и разумом, и интеллектом. Они в своих ограниченных пределах явно способны "понимать" ситуацию, явно проводят грань между собой и всем остальным окружающим миром. Иначе у них не было бы инстинкта самосохранения. Вообще, насколько можно судить по многочисленным опытам, практически все живые существа, включая растения, имеют какую-то память и могут в какой-то мере прогнозировать развитие ситуации в окружающем мире. Наверное, это также можно рассматривать как определенное проявление интеллекта, но не обязательно разума.

Можно было бы пойти еще дальше и провести иную грань – не между человеком и животными. А по-другому. Например, с одной стороны стояли бы человек и те животные, которые могут строить сложные модели окружающего мира и использовать их. С другой же стороны стояли бы прочие живые организмы, которые такие модели в принципе строить не способны.

Возьмем, например, одноклеточное существо (инфузория-туфелька, парамеция). Оно способно передвигаться к пище, избегать опасности, преодолевать препятствия и в определенных рамках даже учиться, т. е. приобретать какие-то жизненные навыки. Казалось бы, налицо признаки разумного существа. Но дело в том, что у инфузории совершенно точно нет нервной системы. То есть нет органа, который мог бы строить модели поведения. Но ведь инфузория, несмотря на это, точно так же совершенно явно "ведет" себя.

Похоже, что тут напрашивается аналогия с машинами различного типа. Отдельные машины можно программировать в процессе эксплуатации, заменять программы, а также вводить программы, позволяющие машине самообучаться. Такая машина имеет универсальные свойства, которые для нее являются дополнительными к базовым. Но есть и другие машины. Все имеющиеся у них качества присущи им в силу их конструкции: либо это просто механическое устройство, либо это программируемая машина, но программирование заложено при изготовлении и является в целом неизменяемым. То, что мы иногда называем "прошивкой". Не обязательно это именно прошивка, возможны и другие варианты программирования, но прошивка представляется наиболее наглядным примером. Эти машины тоже много чего умеют. Они только не обладают одним важным свойством – гибкостью программирования.

Наверное, можно утверждать, что нервная система, способная сохранять информацию и тем более позволяющая строить модели поведения, и есть то наиболее важное различие с точки зрения интеллекта. Именно нервная система позволяет интеллекту развернуться в полной мере, обеспечить его эволюцию. Правда, если брать за точку отсчета именно это качество – способность строить модели, то в одну группу вместе с человеком попадут и многие животные. Не факт, что такое деление всем понравится. Как известно, закоренелое желание подавляющего большинства представителей человечества – это поставить себя выше животных, причем принципиально выше, на самую вершину пирамиды. А так получится, что придется сидеть в одной интеллектуальной группе вместе с обезьянами и свиньями.

Можно было бы отнести к "прошитым" живым существами очень многих. Это растения, это клетки живого организма. Часть живых существ имеет нервную систему. Но она довольно слаба и позволяет в лучшем случае вырабатывать простейшие модели поведения. К таким живым существам можно отнести насекомых, в частности, все тех же муравьев, пчел, термитов. С одной стороны, они формально попадают в группу "интеллектуалов", но, с другой стороны, находятся в самом низу интеллектуальной пирамиды. И большинство их внешне "интеллектуальных" поступков (строительство муравейников), скорее всего, было бы справедливо объяснять не «распределенным интеллектом», а "прошивкой", имеющейся с самого рождения. Хотя тут сразу же возникает законный вопрос, откуда эта самая "прошивка" взялась. Так ли уж очевидно, что это результат биологической эволюции?[5]

Если говорить о людях и животных, то нельзя не упомянуть такое понятие, как антропоморфизм. Значение термина достаточно широкое, касается не только живого мира, но и неживых предметов, а также языковых конструкций (персонажи в баснях, например). Но в данном случае мы говорим об узком смысле этого слова, касающемся только людей и животных. Антропоморфизм – это мировоззренческий принцип, предполагающий возможность наделения животных определенными качествами, свойственными якобы только людям. То есть с точки зрения современной науки это понятие имеет скорее отрицательное значение, так как по определению предполагается, что животные не обладают человеческими качествами, физическими и эмоциональными.

Однако одно дело, что считают ученые, а другое дело, что по этому поводу думают остальные люди. Наверное, любой владелец собаки наверняка считает, что его питомец обладает характером, он добрый или злой, покладистый или строптивый. Собака может быть сообразительной или тупой, смелой или трусливой. А способна ли собака размышлять, раздумывать, строить хитрые планы? Конечно, это не полный набор человеческих качеств. Но согласитесь, даже перечисленное показывает, что между животным и человеком не такая уж и непреодолимая пропасть.

А как насчет тех, кто борется против издевательств над животными? Это касается довольно широкого круга вопросов – использования меховых изделий, жестокого обращения с домашними животными, охоты на китов. Во всех этих случаях мы исходим из того, что животные испытывают как боль, так и страдания. Ну, боль – это просто сигнал в центральную нервную систему о том, что что-то сильно не в порядке. А вот страдания – это несомненно ментальное состояние, это чувства. Страдают ли животные? Если да, то тогда выходит, что они по крайней мере частично имеют качества, очень близкие к человеческим.

В завершение этой темы можно также упомянуть еще одну проблему, обсуждаемую в сообществе ученых-психологов. С какого момента человек становится человеком? Некоторые считают, что он рождается животным, и лишь потом, в ходе социального общения, приобретает человеческие качества. Другие полагают, что человек уже при рождении является человеком, а не животным. И наконец, третьи считают, что человек становится таковым еще раньше, в утробе матери.[6] В основном, такая постановка вопроса важна для того, чтобы определить, что первично, общество или человеческая личность.

По мнению авторов данной книги, такое деление является в чем-то искусственным, оно подгоняется под соответствующие общественно-политические выводы. На самом деле, надо полагать, разница между животным и человеком достаточно мала, подчас исчезающе мала. Какие-то качества человек имеет от рождения. Но значительное их число получает за счет передачи соответствующих знаний в рамках сложившейся человеческой цивилизации. При этом рождается животным и умирает животным, но имеющим при этом значительный интеллектуальный арсенал. А что «главнее», человек или общество, этот вопрос актуален для формирования структуры соответствующего общественно-политического строя, но не для решения проблемы о сущности человеческого интеллекта.